— Серьезно? Прячешь от меня свои сиськи? Они были у меня во рту всего три часа назад.
Солнце пробивается сквозь шторы, но я чувствую полное измождение. Тело ноет, и между ног появилась легкая боль, которой не было вчера перед сном. Стоило Стоуну сказать мне «спи», как я отключилась… но ненадолго. Его пальцы снова оказались у меня между бедер. А потом еще раз. И еще.
— Кто тебе звонит? — спрашивает он, стягивая с нас одеяло.
Я наклоняюсь над ним и он тут же проводит языком по моему соску.
— Стоун! — одергиваю я его.
Он выхватывает мой телефон с какой-то невероятной ловкостью и подносит его к уху.
— Алло?
Наступает пауза. Я откидываюсь назад и подтягиваю одеяло до самого подбородка, наблюдая за его четким профилем.
Он сглатывает, а затем рявкает:
— Кто спрашивает Рен? — Через секунду его лицо расслабляется, и он включает громкую связь. — Вот она.
Я не узнаю номер, но, по крайней мере, это не «Неизвестный».
— Эм, алло?
— Рен?
— Да? — отвечаю с вопросом, потому что не узнаю голос.
— Это Мэри-Лу.
Я откидываюсь назад. Я знаю только одну Мэри-Лу, но все равно уточняю:
— Мэри-Лу Андерсон?
Мой бывший соцработник. Она была неплохой. Делала, что могла, всегда старалась увести меня от отца при первом же его срыве и устраивала к родителям Эвана.
— Да, это я.
Стоун приподнимается и облокачивается на изголовье кровати, позволяя простыне сползти до бедер. Я слишком встревожена, чтобы смотреть на толстый контур под тканью.
— О… эм, привет? — растерянно говорю я. Почему она мне звонит? Мы не разговаривали с моего восемнадцатилетия, поскольку, когда ты выходишь из системы, все связи обрываются.
Стоун разводит руками.
— Мой бывший соцработник, — шепчу я одними губами.
— Рен, прошлой ночью кто-то вломился в мой офис.
— Ясно… — тяну я, не понимая, к чему она ведет. — И ты думаешь, это была я…?
В трубке слышится лёгкий смех, но он быстро стихает.
— Конечно, нет.
Сердце начинает бешено колотиться, и мне уже все равно, прикрыта ли я одеялом. Стоун убирает мои волосы с плеча, и я знаю, что он видит, как быстро вздымается моя грудь. Чем дольше я держу телефон у уха, тем сильнее нарастает тревога.
— Пропало твое досье.
Мое досье.
Мое толстое, депрессивное, проклятое досье.
— Весь офис был перевернут, и…
Это еще не все?
— Успокойся, — говорит Стоун, не заботясь о том, что Мэри-Лу его слышит.
Его ладонь скользит по моей спине, но я не могу сосредоточиться. Мое досье. Там есть мой актуальный адрес? Я злюсь на себя. Кто-то уже однажды вломился сюда. Они знают, где я. Зачем им мое досье?
— И что, Мэри? Ты в порядке?
— Я в больнице.
Я резко подаюсь вперед и пытаюсь встать с кровати. Стоун ловит меня за талию, не выпуская телефон из рук. Он удерживает меня на своих коленях и зарывается лицом в мою шею.
— Что произошло? — Я закрываю глаза, как будто это может помочь. Это моя вина. — Сказали, кто это был?
На фоне раздаются слабые сигналы мониторов, и перед глазами встает избитая Мэри-Лу на больничной койке. Это все моя вина. Проблемы следуют за мной повсюду.
— Я застала их там. У меня установлена сигнализация. Когда я столкнулась с ними и спросила, почему они копаются в моих картотеках, они назвали твое имя. Я пыталась им помешать, но…
Но голыми руками пули не остановишь.
— У меня не было шанса их остановить, а когда они ушли и приехала полиция, подтвердилось, что единственное, что пропало…
— Мое досье. — По щеке скатывается слеза, но Стоун быстро смахивает ее. Я проглатываю свои эмоции, в груди поднимается беззвучный всхлип.
— Мне… мне так жаль.
— Это не твоя вина, милая.
— Не твоя, — добавляет Стоун, разворачивает нас и аккуратно усаживает меня на кровать.
Он отходит, чтобы найти одежду, и начинает одевать меня, пока я остаюсь неподвижной, прислушиваясь к тяжелому дыханию Мэри-Лу.
— Это часть моей работы. Не в первый раз кто-то вламывается и крадет досье или пытается меня припугнуть. Но впервые это происходит с применением силы… — ее голос дрожит. — Рен, я волнуюсь за тебя. Ты в порядке? Что вообще происходит? Это из-за твоего отца, или…?
— Рен в безопасности, — говорит Стоун, убирает телефон с громкой связи и подносит его к уху.
У меня дрожат ноги, и я закусываю нижнюю губу так сильно, что во рту ощущаю вкус крови. Все словно в тумане. Я не понимаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент вижу, как Стоун резко направляется к двери нашей спальни. Он зовёт Эвана. Они переговариваются через дверь. Из-за звона в ушах я не могу разобрать, о чем они говорят.
Я остаюсь неподвижной, даже когда Стоун снова опускается передо мной на колени.
— Скажи, о чем ты сейчас думаешь. — Взгляд его голубых глаз невозможно игнорировать. Я пытаюсь, но не могу.
— Мне страшно.
Рыдание вырывается из горла, и Стоун отшатывается назад. Его лицо меняется, и он выглядит так, будто я ранила его.
Он резко притягивает меня к себе, прижимая голову к своей груди.
— Я убью любого, кто посмеет к тебе прикоснуться, Рен. Тебе нечего бояться.
Я пытаюсь отвернуться, но его рука лишь крепче прижимает меня к себе, не позволяя вырваться.
— Даже не думай от меня отгораживаться.
Из меня вырывается очередной всхлип, и это злит меня еще больше. Я вцепляюсь в простыни и зажмуриваюсь.
— Я ненавижу его. Почему он, блядь, не может просто оставить меня в покое?
— Он тебя не тронет.
— Ты его не знаешь! — кричу я, встречаясь взглядом с нахмуренным Стоуном, его челюсть крепко сжата. — Ты даже не представляешь, на что он способен!
— Нет, детка, — рычит Стоун. — Ты даже не представляешь, на что я способен. Особенно когда дело касается тебя.
Я слышу его слова, но не верю в них. Ненависть сильнее любви, и совершенно очевидно, что Стоун больше меня не ненавидит. А вот мой отец… Если в детстве это еще было не так ясно, то теперь сомнений нет. В нем нет ни капли любви.
Я не в безопасности. Даже если он сидит в тюрьме.
30.СТОУН
— Что ты знаешь о Мэри-Лу Андерсон?
Эван дергается.
Дергается.
— Что? — требую я, опускаясь на стул напротив него.