Он прав. Он действительно знает меня.
Но я не собираюсь давать ему повод торжествовать. И не собираюсь искать в нем спасения только потому, что мне страшно.
Остаток пути я воздвигаю стены, кирпич за кирпичом, чтобы окончательно отгородиться от него.
Как только машина останавливается, я открываю дверь и убегаю в дом.
Я уже на полпути к лестнице, когда Эван вскакивает с дивана.
— Рен?
Я оборачиваюсь и смотрю на него через перила. Его брови сдвинуты, взгляд прыгает с меня на Стоуна. Он в расстегнутой рубашке, галстук сбился набок.
Черт бы побрал его за то, что он выглядит так привлекательно.
— Что происходит?
— Ты тоже знал? — У меня все сжимается внутри, когда я вижу вину на лице Эвана.
Это больно.
— Ни слова. Ни от одного из вас.
— Что происходит? — спрашивает Тейлор, проходя по коридору с миской хлопьев в руке.
— Тейлор, не против, если я переночую в твоей комнате? Не хочу ложиться в постель с лжецом.
Стоун с грохотом захлопывает входную дверь, и Тейлор тут же испаряется.
— Прекрати, Рен. Я понимаю, ты злишься, но не надо вести себя глупо.
— Знаешь, что глупо? — шиплю я. — Думать, что я смогу тебе доверять. — Я качаю головой. — Мне вообще не стоило тебя подпускать.
— Рен… — начинает Эван, но осекается, увидев мое лицо.
— И ты тоже! Я ожидала от тебя большего.
— Мы просто…
Я поднимаю руку:
— Скрывать от меня такие вещи — это не защита. Это значит — делать из меня идиотку! Ты вообще собирался мне рассказать, если бы я случайно не влезла в разговор?
— Что рассказать? — спрашивает Эван. — Ты рассказал ей, что твой отец обжалует приговор?
— Обжалует? — я усмехаюсь. — Попробуй сказать это в прошедшем времени.
Лицо Эвана бледнеет, а Стоун сжимает переносицу.
— Он на свободе, Эван.
Я разворачиваюсь и бегу наверх, сдерживая слезы ярости и страха. Хватаю подушки и одеяло — потому что я не шутила, когда сказала, что не буду спать рядом с лжецом. Все тело дрожит, но я все равно на цыпочках подхожу к окну и выглядываю на улицу.
Я бы не удивилась, если бы увидела отца стоящим на тротуаре, с распростертыми объятиями, готового «принять меня домой».
36.СТОУН
Кажется, я недооценил, насколько долго Рен может на меня злиться. После того как она попыталась спрятаться — жалкая попытка, надо сказать, хоть и с поразительно точным изображением рассерженной кошки, с когтями и всем прочим — она решила, что лучшим решением будет спать в чулане Гарри Поттера.
Разумеется, я сразу это пресек.
Но уже пять дней — полное молчание. И я на грани. Она либо бросает в меня пустой взгляд, либо вообще делает вид, что меня не существует. Весь день Рен меня избегает, а потом ложится рядом в постель и проводит следующий час, избегая моих прикосновений.
Прямо сейчас она лежит рядом со мной, но настолько далеко, что рукой упирается в стену. А я почти свалился с другого края кровати, стараясь быть вежливым и уважать ее границы.
Типа того.
Я тяжело вздыхаю, и в ответ получаю локтем под ребра.
— Я думал, ты спишь.
— Твое молчание настолько громкое, что разбудило меня, — отвечает она.
Ой.
Она скидывает с ног одеяло и сползает к краю кровати. Я смотрю, как она двигается по темной комнате, собирая одежду с пола и доставая вещи из комода. Я остаюсь на месте, пока она машинально одевается. На ее лице — ни одной эмоции.
Как только она надевает обувь, тут же выходит.
Дверь в ванную в конце коридора захлопывается с легким щелчком, и я закрываю лицо рукой. Просто чтобы дать раздражению подняться на поверхность и почти задушить меня.
Но это длится лишь мгновение. На следующем вдохе я заставляю себя подняться и пройти по коридору к комнате Гранта. Я дважды стучу в дверь и вхожу.
В его комнате темнее, чем в моей, поскольку на окнах шторы, не пропускающие свет, и сейчас они плотно задвинуты. Он развалился посреди кровати, а сбоку к нему прижалась какая-то девушка.
Голая.
Очаровательно.
— Грант, — зову я.
Ноль реакции. Ну что ж, я пытался. Я беру стакан с водой с его тумбочки. И не испытываю ни капли сожаления, когда выливаю содержимое ему на голову.
Они оба просыпаются почти мгновенно. Грант рычит и замахивается, но я вовремя уворачиваюсь. Его мокрые волосы прилипли ко лбу, и выглядит он просто нелепо. Я не сдерживаюсь и громко смеюсь.
— Блядь, Фостер, — сонно огрызается Грант. — Ты совсем охренел?
Девушка делает слабую попытку прикрыть сиськи простыней. Не то чтобы мне было дело до ее сисек. Они не принадлежат Рен — значит, неинтересно. Я смотрю только на Гранта.
— Рен уходит на пары раньше. Ты должен пойти с ней.
Мы молча смотрим друг на друга долгую минуту.
— Отлично, — бурчит он. — Только потому, что ты каким-то чудом все запорол с ней…
Я отмахиваюсь.
— Одевайся. Уверен, в университете есть какое-то правило насчет обуви и рубашек.
Он показывает мне средний палец:
— Выметайся.
— С удовольствием. Пойду спать дальше.
Это не совсем правда. Я тороплюсь назад, надеясь вернуться в постель до того, как Рен выйдет из ванной. Но она не возвращается в комнату. Вместо этого спускается по лестнице, и через секунду за ней следуют тяжелые шаги Гранта.
Хорошо.
Входная дверь закрывается, и я снова встаю с кровати. Начинаю собираться и иду будить Эвана. К счастью, он переворачивается, как только я произношу его имя. Вода на этот раз не понадобится.
— Есть причина, по которой ты будишь меня в такую рань?
Я хмыкаю.
— Сейчас семь. Солнце уже встало.
Ну ладно… может, шесть тридцать. И солнце только начало подниматься, насколько я помню…
— Неважно. — Я пинаю его ногу. — У нас дел по горло.
Эван смотрит на меня с подозрением. Но он куда сговорчивее Гранта во многих смыслах, и ему хватает пяти минут, чтобы почистить зубы и переодеться. Он присоединяется ко мне на кухне, где я пододвигаю ему поджаренный бейгл и упаковку с крем-сыром.
— О-о. Ты что, пытаешься меня... черт, я хотел сказать умаслить, но ты предложил мне крем-сыр и испортил шутку.
— Кофе, — щелкаю пальцами. — Тогда ты начнешь говорить связно.
Он согласно кивает.