— Я не ненавижу тебя. — Я отвожу взгляд. — Но мне бы этого хотелось.
Моя грудь сжимается. Я топаю ногой, сжимаю зубы и сильнее кутаюсь в одеяло.
Его палец мягко касается моей щеки. Глаза предают меня — одна слеза срывается, но Стоун смахивает ее прежде, чем она успевает упасть.
— Я тоже не ненавижу тебя, — говорит он, всматриваясь в мое лицо.
— Я все еще злюсь на тебя, — говорю я.
— Мне все равно, — отвечает он.
— Стоун! Поехали уже, черт возьми.
Он даже не поворачивает головы.
— Ты причинил мне боль. — Я толкаю его в грудь. Он не может опоздать на автобус. Тренер убьет его.
— Прости. — Он отводит взгляд.
— Иди. — Я киваю в сторону двери.
— Я не могу.
Я приподнимаю брови.
Его взгляд резко возвращается ко мне, как будто в нем что-то щелкнуло. Он сжимает край одеяла и ладонью обхватывает мою щеку.
— Я не могу уйти, не сказав, что люблю тебя.
Мир замирает.
Сердце сбивается с ритма.
Мне хочется забарабанить кулаками по его груди и закричать: «Как ты смеешь меня любить!»
Потому что я тоже его люблю, а любовь — это слабость.
И все же я встаю на цыпочки и шепчу ему в губы:
— Я тоже тебя люблю.
Он целует меня, но буквально через секунду дверь с грохотом открывается.
На пороге стоит Тейлор, и он в ярости.
— Господи. Мы все просто охренительно рады, что вы помирились, но давайте отпразднуем это потом! Мы опаздываем!
Стоун морщится.
Я улыбаюсь.
— Удачи, парни.
Стоун доходит до середины коридора:
— Элли будет здесь через десять минут. Увидимся на трибунах, детка.
Я смотрю на него в шоке:
— Что?
Он смеется вместе с остальными.
— Как будто мы бы позволили тебе остаться здесь одной.
Входная дверь захлопывается, а я бросаюсь к окну спальни и открываю его. Все головы поворачиваются ко мне.
— У меня куча домашки! — кричу я. — И важный тест по химии! Я не могу поехать на игру!
— Поучишься в машине! — отзывается Эван.
Он такой предатель.
Арчер кивает.
— Тебе небезопасно оставаться одной.
Стоун наклоняет подбородок в мою сторону.
— Хочешь – учись в дороге, Палка. Хочешь – на трибуне. Но твоя задница должна быть там, ясно?
Я с силой захлопываю окно, но они уже мчатся по дороге.
До моего слуха доносится Тейлор Свифт, и я понимаю, что это Элли. Бунтарская часть меня хочет остаться дома, просто чтобы позлить Стоуна. Но в конце концов, это действительно небезопасно.
Мой отец может быть где угодно, и, скорее всего, он гораздо ближе, чем я думаю.
38.СТОУН
Я сказал ей, что люблю ее, а потом, блядь, сбежал. После секса из ненависти, не меньше. Но она ответила мне взаимностью. И, по правде говоря, это ведь не был секс из ненависти, да? Просто… секс из злости.
Потому что она тоже любит меня.
Я прокручиваю ее слова в голове всю дорогу до Краун-Пойнта. Хотя Шэдоу Вэлли уже играл здесь раньше, лично я — нет. Между нашими университетами, которые разделяют всего пара часов езды, давняя вражда. И чем ближе мы подъезжаем, тем сильнее накаляется атмосфера в автобусе.
В ушах гремит музыка. В данный момент играет «Kryptonite» от Three Doors Down, чертов шедевр, и это довольно иронично, учитывая, что Рен — мой собственный криптонит. Музыка всегда помогала мне настроиться на хоккей, но сейчас…
Все мысли заняты только Рен Дэвис.
Я тереблю торчащую нитку на сиденье рядом. Сквозь музыку до меня доносятся громкие разговоры ребят — они обсуждают тактики, девушек, последние игры НХЛ.
Забавно, что я здесь всего несколько месяцев, а эти парни уже стали для меня семьей гораздо больше, чем когда-либо была моя прежняя команда.
И с подписанным контрактом с «Нью-Йоркскими Стражами» я не могу отделаться от ощущения, что сейчас тот самый момент, который стоит прожить на полную.
Эван плюхается на сиденье рядом и выдергивает у меня наушник.
— Эй.
— Чего?
— Ты теперь достаточно богат, чтобы позволить собственное жилье.
Я прищуриваюсь.
— Правда?
— С учетом трастового фонда, хоккейного контракта и все такое.
Я фыркаю.
— Я хочу сказать, что заниматься громким сексом с моей сестрой средь бела дня…
— Это был единичный случай. — Я отмахиваюсь от него.
— Ну, может, вам стоит поискать себе отдельное место? Только для вас двоих. — Его лицо краснеет, и он трет затылок. — Мы с ребятами провели небольшое голосование...
— О, да ладно, блядь.
— Мы не выгоняем тебя прямо сейчас. Просто, знаешь, когда это дерьмо с отцом Рен разрешится и все немного уляжется…
Я задумываюсь об этом. Рен и я в нашем собственном пространстве — например, в однокомнатной квартире, которую мы сможем превратить в настоящий дом. Хорошая мысль. И тут до меня доходит, что у нее никогда по-настоящему не было места, которое принадлежало бы только ей. Хоккейный дом — общий, даже в спальне мы постоянно спорим, чьи вещи где лежат. А до этого она жила у Эвана.
В трейлере отца она не спала и не ела. Его сложно назвать домом.
Так что мысль о том, чтобы дать ей это, позволить ей самой обставить квартиру и делать всё, чтобы она улыбалась — и трахать ее на каждой поверхности, в каждой комнате — немного снимает груз с моих плеч.
Я хочу этого. И без Эвана я бы об этом даже не подумал.
Я хлопаю его по плечу.
— Ты абсолютно прав.
Он улыбается:
— Вот и отлично.
Когда он возвращается на свое место, я снова вставляю наушники и включаю музыку. На этот раз — «All Apologies» группы Nirvana. Я закрываю глаза и пытаюсь снова сосредоточиться на предстоящей игре. Мы разбирали записи игр Краун-Пойнта на этой неделе, так что я знаю, на что обращать внимание. Знаю, что Стил О’Брайен — защитник-говнюк. Что Грейсон Деверо может на коньках обвести половину нашей команды. А их вратарь, Майлз Уайтшоу, чертовски быстр.
Но в их обороне есть слабые места, и я планирую использовать это по полной.
Автобус с грохотом останавливается. Мы тратим пару минут, чтобы поправить парадные костюмы, затянуть галстуки, а затем выгружаемся — хватаем сумки из-под автобуса и направляемся к арене.