Мы с Элли успеваем занять свои места прямо перед началом игры. Мы сидим недалеко от центральной линии, и я пристально разглядываю зону «Рыцарей» внизу. Мой взгляд ищет Стоуна, потому что он — единственный, кого я хочу видеть.
Я сказала ему, что люблю его. И не жалею об этом.
— Вот и они, — говорит Элли.
Я следую за её взглядом и вижу, как наша команда вылетает на лёд. Трибуны взрываются ревом, и я ловлю себя на том, что тоже кричу, приветствуя их.
Первым замечаю Эвана.
Затем Арчера.
Потом Тейлора.
Я быстро пробегаю взглядом по всей команде и тут же хватаю телефон.
Мои брови сдвигаются. Стоун всегда присылает мне сообщение перед игрой. Иногда это что-то похабное, иногда — «Забью одну шайбу для тебя, детка».
Но сейчас — ничего.
— Где Стоун? — шепчу я.
Элли меня не слышит — она слишком занята, крича и аплодируя команде.
Сигнал начала матча вот-вот прозвучит, и меня охватывает паника.
Расслабься. Он в порядке.
Эван поворачивает голову в мою сторону, и, клянусь, время замирает. Он срывает с себя шлем и беззвучно произносит:
— Где Стоун?
У меня подкашиваются ноги.
Откуда мне знать, где Стоун?
Вопрос получше: почему его нет на льду с командой?
Не говоря ни слова Элли, я разворачиваюсь и пробираюсь к проходу. Ноги сами несут меня по бетонным ступеням вверх — будто я знаю, куда иду.
В холле почти никого. Пара человек стоит в очереди за пивом и попкорном, но я сразу замечаю коридор, ведущий к раздевалкам.
Я игнорирую табличку «Посторонним вход воспрещен» и заставляю ноги двигаться вперёд. Пальцы лихорадочно набирают его номер, и я молюсь, чтобы он ответил.
Зная Стоуна, он мог специально так поступить. Чтобы заманить меня в раздевалку для быстрого секса перед выходом на лёд.
Черт, возьми трубку.
Грудь сдавливает, сердце гремит в ушах.
Я замираю, когда звонок обрывается на середине гудка.
— Стоун Фостер, — сквозь зубы шиплю я. — Где ты, чёрт возьми...
— Привет, Тыковка. Как мило с твоей стороны наконец перезвонить.
Коридор сужается.
Слова застревают в горле, но тело действует на автопилоте — я сразу же бросаюсь к двери с надписью «Только для экстренных случаев».
Последнее, что мне сейчас нужно, — чтобы Элли увязалась за мной.
— Где Стоун? — Мой голос звучит спокойно, но внутри — хаос. Так много хаоса.
— Ждет тебя.
Я поворачиваюсь на звук — и вижу своего сумасшедшего отца. Я опускаю трубку. Он зеркалит мои движения, но с одной разницей — его лицо искажено жуткой ухмылкой, а я с трудом держу себя в руках.
Мне страшно.
Меня тошнит.
Но сильнее всего — отчаяние.
— Где он?
Отец наклоняет голову, подходя ближе.
— Не похоже на мою малышку Ренни — выставлять переживания напоказ. — Он цокает языком, заправляя мои волосы за ухо. — Похоже, тебе нужна встряска.
Я резко отстраняюсь, вздергивая подбородок:
— Ничто не встряхивает сильнее, чем похищение моего парня.
По моему голосу он легко может понять, что я готова на всё, лишь бы вернуть Стоуна.
Вот почему я не бегу.
Я никуда не побегу, разве что в объятия Стоуна.
— Где он, Джесси?
Его губы сжимаются в линию.
— Джесси? Ты теперь отказываешься называть меня папой?
Во мне закипает злость. Я готова убить его. Руки дрожат, ноги подкашиваются. Я одновременно зла и напугана — отвратительное чувство.
Черт, где же Стоун?
— Где он? — спрашиваю снова.
На его осунувшемся лице расплывается довольная ухмылка, и в тот же миг я снова чувствую себя маленькой девочкой, которая каждый раз боялась, какая его версия предстанет в этот раз.
— Почему бы нам не прокатиться, Тыковка?
Отказываться бесполезно.
Омар стоит слева, прислонившись плечом к дереву, с пистолетом за поясом, а Керриган бродит по периметру, его хищный взгляд скользит в мою сторону.
Тошнота подступает к горлу, когда я смотрю на его руки. Я помню, какими они были на ощупь, будто это было вчера.
— Хорошо, — говорю я.
Отец подталкивает меня к фургону, и я спотыкаюсь, не удержав равновесие.
Я не так напугана, как должна бы быть.
Но только потому, что знаю: меня везут к Стоуну. И так или иначе, я вытащу нас обоих оттуда.
Все это время он думал, что должен защищать меня. А оказалось, что это я должна защитить его.
40.СТОУН
Всё будет хорошо.
Всё будет хорошо.
Всё будет хорошо.
Я медленно прихожу в себя — будто всплываю из глубины. Голова пульсирует, но я приоткрываю глаза, не двигая телом.
Инстинкт самосохранения, наверное?
— Всё будет хорошо.
Я часто моргаю, пытаясь разглядеть девушку в десяти шагах от меня. Она сосредоточена на стеклянных колбах перед ней, а на столе — оборудование, в котором я ничего не понимаю. На ней белый лабораторный халат и защитные очки. Но даже сквозь них я сразу узнаю Рен.
И она разговаривает сама с собой. Снова и снова повторяет: «Всё будет хорошо».
Я облизываю пересохшие губы. В затылке пульсирует боль, будто кто-то вонзил туда нож и ковыряет мой мозг. Но прежде чем позвать её, я оцениваю своё положение. Руки подняты над головой, запястья склеены скотчем и прикреплены к трубе. Я сижу на уродливом кафельном полу.
Слева от меня — раковина, справа — унитаз.
Я зажат между ними, а дверь ванной распахнута настежь, открывая вид на остальную часть тесного помещения. Возможно, трейлера? Судя по размеру, он двухместный.
Пытаюсь пошевелиться и скриплю зубами от боли. Мышцы горят огнём, но голова — хуже всего.
Пробую дернуть скотч, но он держится намертво. Однако труба скрипит, и Рен резко поворачивается ко мне.
— Стоун, — шепчет она.
В этой давящей тишине её голос звучит оглушительно.
— Ты в порядке? — спрашиваю я. — Он тебя...?
Её глаза наполняются слезами, но она быстро качает головой.
Я обмякаю, прислоняясь к стене. Хорошо. Если бы он её тронул, я бы его убил. Без сомнений. Без колебаний. Я окидываю взглядом крохотную ванную, но здесь даже окна нет.
— Прости, — продолжает Рен. — Я всё исправлю. Я…
— Ну-ну, — в трейлер входит её отец. — Даешь обещания, которые не сможешь сдержать?