"Черт возьми, спокойно, я журналист, а не гребаный погрузчик. Либо эта дверь тяжелее Уильяма Говарда Тафта, либо ее не открывали годами".
Еще несколько сгибающихся назад буксиров немного пошевелили дверь, затем заржавевшие колеса гусениц начали скрежетать по рельсам. Наконец дверь с грохотом открылась.
Гарретт осмотрел внутреннее пространство фонариком.
Склад был пуст, за исключением одного маленького черного чемодана.
"Почему-то я не думаю, что это медицинская сумка Джека Потрошителя..."
В этом чертовом месте даже не было верхнего света; хилый фонарик Гарретта должен был сгодиться. Он встал на колени у чемодана, заметил, что он потертый, потрескавшийся и очень старый.
Когда он открыл крышку, он направил туда фонарик, и...
Вывеска на его столе была впечатляющей; гравированная латунная табличка гласила: "Достопочтенный Уиллард Г. Фаррелл, Апелляционный суд США".
Однако его работа была далеко не такой впечатляющей, как вывеска.
Было десять часов вечера, и судья Фаррелл все еще находился в своем кабинете. Взять мир судебной системы штурмом? Уравновесить весы правосудия? Сделать страну лучшим, более справедливым местом для граждан, защищенных Конституцией?
Едва ли.
Промежуточные обзоры и оценки, один за другим. Федеральная торговая комиссия, Национальный совет по трудовым отношениям, Комиссия по ценным бумагам и биржам, плюс дискреционные территориальные суды по рассмотрению бóльшего количества апелляций по товарным знакам и авторским правам, чем он мог бы помахать молотком.
"Черт возьми, это скучно", - подумал судья за широким, загроможденным столом.
Скучно, да, но давление было; оно всегда было. Если судья Фаррелл допустит даже самую незначительную оплошность, дело может быть передано в Верховный суд, и эти двенадцать брюзг, которых он определенно не хотел, цитировали бы его в обратном порядке, который мог бы войти в историю.
За его спиной, в окне, Вашингтон, округ Колумбия, сверкал под размазанными звездами. Фаррелл надеялся, что солнце не взойдет, когда он, наконец, закончит.
Он устало протирал глаза, когда его дверь открылась.
- Еще один длинный день, да, сэр? - спросил мускулистый маршал США по имени Вилли.
Маршалы обеспечивали безопасность здания; Вилли был капитаном ночной смены...
- Ты прав, Вилли. Иногда мне кажется, что федеральные преступники делают это со мной специально, потому что знают, что я не получаю сверхурочных.
Вилли скромно усмехнулся. Он оглядел темный кабинет.
- Вы здесь сегодня один, сэр?
- Да. Только я и мое одиночество, - пожалел судья. - Мой секретарь и научные сотрудники давно ушли, потому что они получают сверхурочные. Республиканская партия собирается урезать федеральный бюджет, и, похоже, они начнут с моих сотрудников.
- Но посмотрите на светлую сторону, ваша честь. У них будет больше денег, чтобы закачать их в Программу реабилитации художников граффити.
Фаррелл рассмеялся, потому что на самом деле существовала такая федеральная программа расходов.
- Вы выглядите довольно усталым, сэр. Хотите, чтобы я послал одного из своих людей через улицу за кофе?
- Нет, спасибо, Вилли. У меня кастрюля кофе.
- Хорошо. Я скажу охраннику в вестибюле, что вы все еще здесь.
- Спасибо. Если повезет, я уйду отсюда через несколько часов.
- Спокойной ночи, ваша честь.
Вилли ушел, оставив Фаррелла делать еще пометки за открытыми юридическими томами на своем столе. По крайней мере, маршалы США в здании позволили ему чувствовать себя в безопасности, хотя в этом пресыщенном офисе не было никакой опасности. Если бы он был федеральным прокурором по делу о "Законе о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях" - это было бы по-другому. Но в этом здании не было ни Готти, ни Джанканы.
Судья Фаррелл не видел, как тень скользнула, словно чернильная лужа, из книжной бухты. И он не услышал тихого хлопка патрона .380 с глушителем CZ83.
Достопочтенный Уиллард Г. Фаррелл умер прежде, чем скромная пуля успела покинуть его череп. Судья подался вперед, его лицо приземлилось на лист критериев проверки, описывающих функции Антимонопольного закона Шермана.
Тайный полевой оперативник, иногда известный как QJ / WYN, иногда известный как Джон Сандерс и множество других псевдонимов, появился из затененной книжной ниши.