Было ещё темно. На востоке, прямо перед носом парохода, над едва заметной полоскою берега сияла луна. Ясно различаемый темный круг её красиво окаймлял узкий серебристый серпик. Волнение было совсем слабое, и тщательно закутанные паломники спокойно спали плотными группами по всей палубе.
Легкий ветерок дул прямо с берега. Но откуда такой приятный запах? Может быть, – подумал я, – кто нибудь из паломников купил розоваго масла в Смирне и нечаянно пролил на палубе… Я стал ходить по площадке взад и вперед, постоянно взглядывая на берег. На побелевшем горизонте луна понемногу начинала бледнеть. Все сильнее и сильнее чувствовался аромат в воздухе и напоминал померанцовые цветы. Тут меня осенила мысль: да ведь это с берега несется чудный запах! вот оно, вот «благоухание Ливана», воспетое Соломоном!
«Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, – и польются ароматы его!»…
А мы находились в это время более, чем в двадцати милях от берега!…
Утренняя заря разгоралась все сильнее и сильнее. Палуба зашевелилась. В разных местах, выбиваясь из-под одеял и платья, стали подыматься паломники. Точно возстание из гробов при общем воскресении мертвых. Зазвенели чайники и кувшины с водою. Послышался шум и в трюме, где паломники располагаются на ночь в два яруса.
Ожидая перваго луча солнца, я жадно вглядывался в темные силуэты Ливана и весь перенесся мыслию в библейския времена этой благоухающей страны. Через час ожидания и восторга вдруг блеснули розовым цветом снежныя вершины гор. Тут уж я не утерпел, не мог один перенести всей радости и восхищения от предстоящей картины. Я бросился вниз на палубу и, указывал на сияющия вершины, говорил столпившимся у борта паломникам:
– Смотрите. смотрите. ведь это Ливанския горы!
Многие из русских паломников первый раз в своей жизни видят горы с снежными вершинами и потому выказывали большое удивление; другие же просто не хотели верить, чтобы был снег. Но когда достали бинокль и разсмотрели на темном кряже снежныя полосы, – изумлению и восхищению не было конца. Большинство благоговейно обнажали головы и крестились.
Под звуки утренних молитв и припевов к акафисту, которые неслись из трюма, я переходил от одной группы паломников к другой и всем старался сообщить что нибудь о Ливане. На корме парохода еврейский раввин только что окончил свои утренние молитвы и снимал с головы полосатый талес.
– Вот видите. – говорю ему. – белый Ливан! Моисей подошёл к обетованной земле с юго-востока и молил господа, чтобы он «показал ему добрую землю за Иорданом и Ливаном», а мы теперь подходим к ней с противоположной стороны, то есть с северозапада, и прежде всего видим цветущий Ливан.
– А, так это Ливан! – оживился раввин и произнес несколько фраз по-еврейски.
Я напомнил ему, как пророк Иеремия, указывая на постоянное пребывание снега на Ливанских горах, противоставлял ему непостоянство народа Израильского по отношению к Богу.
Сразу раввин ничего не ответил и ещё старательнее занялся укладкою в ящик книг и талеса, но потом вдруг быстро поднялся и, указывал на Ливан, произнес вдохновенным голосом:
– Как этот снег всегда на горах, так и Израиль никогда не оставит того Бога, с которым говорил Моисей.
В семь часов мы подходили к Триполи. Солнце уже высоко стояло па небе и заливало город ослепительным светом. Ещё пароход не стопорил машины и подвигался довольно быстро, а арабские лодки одна за другой приставали к борту, не взирая на крики команды и офицеров. Тут мы полюбовались поразительною ловкостью лодочников сирийцев. На волнении, на быстром ходу фелюк, они смело перепрыгивали с одной на другую, легко сохраняя равновесие, и в то же время сильно работали руками и ногами. Крику и гаму было довольно. Иные вскарабкались по борту парохода на палубу и стали предлагать паломникам свои услуги перевести их в Ель-Мину, в порт Триполи.
ГЛАВА 6: ЭЛЬ-МИНА
Поехал и я с небольшою группою паломников на цветущий берег Сирии. На всякий случай мы захватили свои паспорты и приготовились к требованию бакшиша. Одна лодка остановилась на наших глазах у пристани, и пассажиры беспрепятственно вышли на берег и разошлись по улицам города. Почему-то нашу лодку подвезли арабы к таможне. Лишь только мы поднялись на её помост, как перед самым носом нашим закрыли дверь и окружили её не то сторожами, не то полицейскими.