И все-таки знакомый зуд в пальцах был сильнее, чем все опасения, сильнее самого их хозяина. В тот же день Найденыш прихватил листы с собой и сбежал в Крапивные Коридоры - один, он даже Птичу не сказал, куда отправляется. Забравшись в самый дальний закуток и получив при этом положенную порцию обжигающих поцелуев, он уселся, скорчившись в три погибели, над рисовальным камнем. Этот камень, когда Найденыш еще только пристрастился к художествам, обнаружился в зарослях сам собою, и его ровная поверхность подходила для замыслов мальчика просто идеально.
Он привычно протер камень, смахивая прочь сухие обломки листвы, муравьев, песок. Уложил первый квадрат бумаги, прижал его по бокам кусочками коры; занес над белой поверхностью руку с огрызком карандаша... и остановился. Рисовать абы что, портить такую бумагу чем попало не годится.
А чем - годится?
Где та грань, за которой мазня для самого себя, всякие там картинки-дразнилки на занудливого наставника, превращаются в нечто большее?
А он сам - когда превратится в нечто большее? Да и превратится ли когда-нибудь?
Кажется, впервые Найденыш всерьез задумался над собственной жизнью, над ее смыслом и целью, - и над тем, принадлежит ли она ему или же он только фигурка "монах" на доске для игры в сканги.
"Как и все люди, если верить наставнику Сморку, - растерянно подумал Найденыш. - Чем же мы тогда отличаемся от фистамьеннов? Мы даже хуже их, ведь они больше похожи на зверобогов, чем мы.
Интересно, а каково это: быть фистамьенном? Сколько в их поступках от собственной воли, а сколько - от воли Сатьякала?"
Да, вот она, тема для будущего рисунка... будущей картины, это будет картина, настоящая, пусть и выполненная карандашом! Но прежде, чем рисовать, ему придется как следует напрячь свою фантазию. Найденыш приблизительно уже представлял себе сюжет, но композиция, детали... тут есть над чем поработать!
Когда много позже Тойра Мудрый спросит Найденыша, как он ухитрялся несколько лет совмещать уроки и работу, которые отнимали у Непосвященных большую часть времени, с рисованием, Найденыш только пожмет плечами. Он не совмещал, он словно жил в двух разных жизнях. ("Все равно, - скажет он Тойре, - как делать что-то во сне и наяву. Но когда ты во сне, ты ведь веришь, что тоже наяву, а явь при этом, если и вспомнишь, покажется лишь сном"). У него всегда было две жизни, одинаково важные, хотя одна и была ненавистной, а вторая, подспудная, ограниченная, длилась недолго. Тогда, в Крапивных Коридорах, задумав первую свою "серьезную" картину, он и не подозревал, что вскоре обеим жизням его придется круто измениться.
И уж тем более не подозревал он, что со временем узнает ответ на свой вопрос, на собственной шкуре ощутит, каково это - быть фистамьенном.
* * *
На площади Горелых Костей в который раз вскипал бой быков. Не традиционный, новогодний, а внеплановый, случившийся по стечению обстоятельств. Во-первых, какой-то дурень из пригородов приволок сюда, в Тресканные Кварталы столицы, на продажу бугая. Во-вторых, другой дурень, уже из местных, вместе с приятелями вел местного же быка на случку. (...или на бойню? - мнения были самые разные, и Жокруа К`Дунель, следивший за событиями с каменной статуи мужика с веслом, на которую он взобрался в самом начале инцидента, так и не мог решить, кто же таки прав и куда вели второго быка; да это было и неважно). Аккурат на площади Горелых Костей пути обоих быковладельцев и их рогатого имущества пересеклись. В результате чего множество честных (во всяком случае, не пойманных за руку) горожан сейчас уподоблялись захребетным пийфикам, карабкаясь повыше и оглушительно вереща, - этакое мгновенное единение с Сатьякалом. Души двоих, впрочем, уже отправились во Внешние Пустоты, а быки, шалея от запаха крови, долбали копытами булыжник мостовой, ревели и тыкали друг в друга спиленными на концах рогами.
Жокруа К`Дунель почувствовал, как чья-то вкрадчивая рука касается его бедра и ползет выше, к тому ценному, от чего капитана вполне легко (как казалось обладателю руки) можно было избавить.
- Сброшу вниз, - пообещал он сухощавому карманнику, примостившемуся на коленях мужика с веслом. Паренек состроил невинную рожу, но руку убрал.
Жокруа мысленно усмехнулся: будь на нем капитанский мундир, этот сухощавый не решился бы на такое; он вообще крепко задумался бы, карабкаться ли на статую, где уже примостился капитан гвардейцев. Но прогулки без мундира имели свои преимущества, к тому же теперь, с подписанной самим королем отпускной на месяц, К`Дунелю как бы и не полагалось носить форму. Сейчас он не на службе, он - один из множества законопослушных горожан. И, как и они, застыл над мостовой и ждет, чем же закончится выяснение отношений между бычарами. Угораздило же!..
Другие зрители со своих висячих мест совсем не торопились вмешиваться в ход поединка. Появление отряда "драконов" или, допустим, "сколопендр" тоже не предвиделось - Тресканные Кварталы были, конечно, не сравнимы с Вонючими или Крысиными, но и сюда доблестные стражи порядка наведываться не любили. Местные обитатели относились к ним с пылкой взаимностью (и в этом таилась еще одна причина того, что К`Дунель предпочитал являться в "Бесноватую свечу" в штатском).
Словом, впереди у капитана намечалось как минимум полчаса отсидки на мужике с веслом; а ведь в "Свече" его дожидались, Змея язви этих быков!
- Эй, там! Есть у кого-нибудь арбалет или хотя бы самострел? - рявкнул он висевшему на стенах мужичью. Те гоготнули: - Спрашиваешь! У каждого в кармане по арбалету! Тока болты, прикинь, дома забыли.