- В таком случае выньте руки из карманов. Если, конечно, не боитесь, что брюки упадут.
Легкий смешок прошелся по рядам, оживив лица в судебном зале. Только судья и прокурор остались невозмутимыми. Прокурор заглянул в свои записи и начал читать монотонным голосом:
- Согласно полицейскому акту, обвиняемый Томас Уайт 10 марта 1971 года в 15.41 вошел в здание Национального банка. В фойе .банка он занялся маскировкой, несмотря на то, что лица его и так нельзя было разглядеть за густой прядью свалявшихся волос. Привратник банка Алек Кэррол, заметив, что Уайт повязал себе лицо шарфом, вступил с ним в беседу. После недолгой перебранки Томас Уайт выхватил из кармана револьвер, в упор выстрелил в привратника и пытался скрыться. На счастье, полиция его тут же задержала.
- Обвиняемый, что вы можете сказать в свое оправдание? - спросил судья.
- Много чего, - ответил Томас Уайт.
- Слушаю вас.
Подсудимый смахнул волосы со рта и развязно сказал:
- Умышленно я его, положим, не кончал. Это была самозащита.
- Объясните подробнее, что произошло, - заметил судья.
- В тот день я действительно заходил в банк. Мне, вообще-то говоря, не всякий банк годится. Должен быть по меньшей мере Национальный банк. Когда я вынул шарф из-за пазухи и повязал им лицо, привратник сгреб меня в охапку, грозясь выбросить на улицу или позвать полицию. Вообразите, господин судья, что со мной было бы, если бы он осуществил свое намерение, - я поломал бы ребра или разбил голову. Привратника в любом случае посадили бы за насилие. Поэтому я решил избавить его от мук тюремных и пустил ему пулю в грудь. На основании этого требую, чтобы предъявленное мне обвинение было отклонено.
- Странная у вас мораль, - заметил судья.
- Я соблюдал общепринятые нормы морали, - важно ответил подсудимый.
- Что вы хотите этим сказать? - строго спросил судья.
Тут подсудимый повернулся к присяжным заседателям и, повысив голос, заговорил:
- Каждый человек имеет право на самозащиту. Ведь даже наше правительство и армия исходят из того, что если вторжению наших вооруженных сил в другую страну препятствуют, то следует применить оружие. Это жз самозащита, как вы сами понимаете. И когда привратник банка не дает мне пройти к кассам и, более того, грозится выбросить меня на улицу, то в таком случае я вынужден защищаться, то есть стрелять в него. Ведь с точки зрения морали это всецело оправдано. К тому же, по-моему, смешно поднимать шум из-за какого-то негра.
- Как, разве привратник Алек Кэррол негр? - спросил судья.
- Ну, разумеется, он чернее лакрицы.
- Это обстоятельство несколько меняет характер дела. М-да. Еще пару вопросов. Для чего вы повязали лицо шарфом в фойе банка?
-Я просто следовал общепринятой в нашей стране
моде. - Что вам нужно было у касс банка? Вы собирались внести сбережения?
- Еще чего! Я хотел ограбить банк...
- И собирались применить для этого оружие?
- Угрожал бы только в том случае, если бы мне отказались вручить кассу добром. Ведь в таком случае я вынужден был бы прибегнуть к самозащите. Но этот негр спутал все мои планы.
- Присяжных заседателей прошу пройти в свою комнату. Допрос окончен, сказал судья.
На следующий день Томас Уайт вновь предстал перед судом. Жюри вынесло приговор, и судья зачитал его звучным голосом:
"Присяжные заседатели, обсудив предъявленное Томасу Уайту обвинение в убийстве, пришли к следующему заключению: привратник Национального банка финансистов был по натуре исключительно грубым человеком. Привратник угрожал посетителю банка клиенту Томасу Уайту выбросить его на улицу. Уайт, таким образом, получил моральное право на самозащиту. На вопрос, "виновен Уайт или невиновен", заседатели единодушно отвечают: невиновен. Поскольку арест и многочисленные допросы причинили подсудимому душевные страдания, совет присяжных заседателей предлагает, чтобы вдова Кэррола, миссис Бебе Кэррол, отдала половину страховой премии, полученной ею за мужа, Томасу Уайту".
На следующий день отчет об этом заседании был опубликован на первых полосах газет чуть ниже репортажа о пресс-конференции высокопоставленного вашингтонского лица, пояснявшего позицию правительства в отношении вьетнамской войны.
Вот тебе, бабушка, и Новый год!
Герой этого рассказа выступает под покровом псевдонима. Так сказать, по некоторым обстоятельствам, связанным с его безопасностью. Он - не тайный агент, не контрабандист, занимающийся наркотиками, а рядовой гражданин, которого одолела страсть к путешествиям. Ему захотелось встретить Новый год в стране, где незнакомо слово "бедность", а расовая дискриминация запрещена законом, и где у каждого гражданина есть автомашина и одна книжка. Правда, чековая и, к сожалению, не бездонная. В последнем, собственно, и заключается единственный повод для печали и забот, часто наводящих тень на ясный день.
Наш герой (назовем его господином А.) явился в консульство этой страны, повесил пальто и шляпу на вешалку, вытащил из кармана кипу бумаг и протянул их с глубоким поклоном:
- Г-н консул, тут все необходимые справки. Я могу заказать билет?
Консул просмотрел документы, смерил г-на А. испытующим взглядом следователя и ответил:
- Нет, на территорию моей великой родины проскочить незаметно, как в туалет, не удастся.
- У меня нет никакого желания заходить в туалет, - стыдливо ответил г-н А. - Я только что причесался...
- Нельзя ли без умничанья, - проворчал консул, запихивая в рот жевательную резинку.
24
Г-н А. молчал. Он целую неделю заполнял различные бланки, собирал биографические данные и бегал за рекомендациями и теперь, как говорится, "сидел на чемоданах". Консул, снова просмотрев бумаги, отрицательно помотал головой и изрек:
- Эти документы не годятся. На прошлой неделе вошли в силу новые иммиграционные правила. Я не могу выдать вам сразу визу. Прежде всего мы вас допросим.
- Меня уже дважды допрашивали. А месяц тому назад я принес торжественную присягу в том, что никогда не судился.
- Конечно, не судился, если не поймали с поличным, - перебил его консул.
- При мне также свидетельства о том, что я никогда не пользовался наркотиками, что я не болею чесоткой, венерическими болезнями, корью, туберкулезом и не страдаю манией преследования. Я не пытаюсь бежать от уплаты алиментов, от полиции, тещи или властей. Моя репутация...
- Довольно! - перебил его консул. - Незапятнанность вашей репутации выяснится только на допросе. Как я уже вам говорил, на мою сказочную родину принимают только действительно честных гостей и переселенцев. Прошу вас следовать за мной.
- Куда?
- В комнату для допросов. Мы попросим вас ответить на несколько вопросов.
Г-н А. подчинился. Вместе с консулом он прошел в другую комнату, где их ждал краснолицый человек, никогда не тративший времени на причесывание волос - его голова была гладкой, как арбуз. Следователь вышел из-за стола навстречу г-ну А. и мягко сказал:
- Поднимите руки вверх, чтобы я мог спокойно обыскать вас.
- Для чего? - с глупым видом спросил г-н А.
- Должен удостовериться, нет ли при вас оружия, современных пластиковых бомб или адских машин. Их ведь так просто уместить в карманах.
Консул закурил сигарету и занял позицию наблюдателя. В карманах г-на А. оказались мелкие деньги, гребенка, носовой платок и трамвайный билет. Краснолицый внимательно осмотрел билет и ухмыльнулся:
- Вы, видимо, привыкли водить за нос городской транспорт. На дармовщинку ездите?
- Никогда! Старый билет просто завалялся у меня в кармане.
- Смотрите, чтоб это было в последний раз. У меня на родине никто использованных билетов в карман не сует. Их бросают на улицу. Можете садиться. А теперь жду вашего чистосердечного ответа на мои вопросы. Для чего вы хотите поехать на мою родину?