– Будь я ошибкой, – ответила Махит, – которая демонстрирует непредсказуемость передачи имаго, я бы точно об этом не сказала.
«А если я предупреждение, то и сама об этом не знаю». Она закрывалась от этого – нельзя задумываться над этим здесь, даже одно дуновение идеи, приправленное тайными посланиями от Ончу к мертвецу, приводило в ярость. Что Лсел отправил ее с изъяном, только чтобы что-то там доказать Шесть Пути, отправил опровержение, поломку, – но не время для гнева. Не сейчас. Она наедине с императором.
– Значит, ты мне это продемонстрируешь? – спрашивал он в это время.
– Полагаю, у меня не было бы выбора, – сказала Махит. – Так что, выходит, вам решать, ваше лучезарное сиятельство, что я такое.
– Возможно, я буду дальше следить за твоими действиями. – Когда он пожал плечами, солнечные лампы вокруг плеч повторили движение, словно они вместе – единая машина, система куда больше одного человека, но подчиненная человеческой воле. – Скажи мне одно, посол Дзмаре, прежде чем мы вернемся к переговорам и ответам. Ты несешь имаго Искандра – или ты воспоминание кого-то другого?
– Я Махит Дзмаре, – ответила она, и показалось, словно это ложь через умолчание, маленькое предательство Лсела, так что она продолжила: – И я никогда не носила ничье имаго, кроме Искандра Агавна.
Император заглянул ей в глаза, словно распознавал, кто там за ними, не позволяя ей отвернуться. Махит подумала: «Искандр, если вообще может быть момент, когда ты решишь со мной заговорить…»
Представила, как он скажет: <Здравствуй, Шесть Путь>, – сухо, с насмешливой отстраненностью, полный узнавания. Она в точности знала, с какой интонацией он это скажет.
Но не сказал.
– Когда мы обсуждали семейства Западной Дуги и как поступить с их требованиями об эксклюзивной торговле, каким было твое мнение? – спросил император.
Махит не представляла, что на этот счет думал Искандр. Ее Искандр встречался с императором только в свете, еще не поднялся в его глазах до того, чтобы давать советы в политике.
– Это было до меня, – уклонилась она от ответа.
За ней все еще наблюдали. Оценивали. Глаза императора были настолько темно-карими, что почти черными, с облачной привязкой в виде облегченной сетки из почти невидимого стекла, – так и хотелось сплести руки на коленях, чтобы они ненароком не затряслись. Но тогда будет слишком больно.
– Искандр, – сказал император, и на какой-то миг Махит не знала, то ли он обращается к ней, то ли продолжает рассказывать о ее предшественнике, – представлял немало доводов и многое предлагал, чтобы отговорить меня от экспансии. Увлекательное зрелище – столь знакомый с нашим языком разум изо всех сил убеждал поступить наперекор тысячелетиям нашего успеха. Мы провели в этой комнате немало часов, Махит Дзмаре.
– Это честь для моего предшественника, – пробормотала Махит.
– Ты так думаешь?
– Для меня это было бы честью. – Она даже не врала.
– Значит, сходство весьма и весьма ограниченно. А быть может, ты просто со мной дипломатична.
– Имеет ли это значение, ваше сиятельство?
Когда Шесть Путь улыбнулся, то так, словно улыбку ему показал выходец со Лсела: сморщенные щеки оттянулись, обнажились зубы. Выученное выражение, но шокирующе знакомое, даже после всего четырех дней в окружении одних лишь тейкскалаанских лиц.
– Ты, – объявил император, – такая же скользкая, как Искандр.
Махит пожала плечами, выразительно. Спросила себя, реагируют ли немногочисленные солнечные лампы поблизости и на ее движение.
Он придвинулся. Свет вокруг него, проливавшийся на ее лодыжки и колени, был теплым – будто горячка императора подвижна, может коснуться ее.
– Так просто нельзя, Махит, – сказал он. – Философия и политика – это не вещь в себе, они многогранны, стихийны. Что верно для Тейкскалаана со Лселом, в то же время неверно для Тейкскалаана с другим соседним государством или для Тейкскалаана в его рафинированном виде здесь, в Городе. У империи множество лиц.
– Что именно нельзя?
– Просить нас делать исключения. Искандр пытался. И пытался очень умело.
– Но тогда же вы согласились, – возразила Махит.
– Согласился, – сказал Шесть Путь. – И если ты заплатишь обещанное, то и тебе я скажу то же самое.
Махит требовалось, чтобы он произнес это вслух. Чтобы убедиться; чтобы вырваться из бесконечного порочного круга гаданий.
– Что именно обещал вам Искандр?
– Чертежи к имаго-аппаратам Лсела, – сказал император с легкостью, будто они обсуждали стоимость электроэнергии, – и несколько готовых для немедленного применения. В обмен на что я гарантировал суверенитет станции Лсел, доколе моя династия правит империей. Мне казалось, с его стороны это довольно мудрое предложение.