Лактозу Махит знала в основном в виде сухого молока, но оно проблем никогда не вызывало. Она отправила ложку в рот. Шокирующая приторность растворялась в многогранный несладкий вкус – зеленый вкус, насыщенный, обволакивающий язык. Зачерпнула еще, облизала ложку. Она ела впервые с тех пор, как ее чуть не прикончил ядовитый цветок – первое покушение на убийство за вчерашний вечер, что вообще с ней творится, – и теперь так и чувствовалось, как сахар в крови выбирается из той пропасти, куда она его загнала. Изгнание в Городе начинало казаться не столь уж неподъемным.
Три Саргасс привела всех троих на лужайку – подстриженный пригорок, поросший иссиня-зеленой травой безо всякого запаха, в окружении тех же самых краснолистных деревьев, что едва ли не мели по земле ветками. Не сад, а крошечный самоцвет – одна из поблескивающих граней Жемчужины Мира. Не беспокоясь за костюм – все равно мятый, и пятна от травы асекрету, видимо, уже не пугали, – Три Саргасс села и принялась за свое мороженое с решительным и сосредоточенным выражением.
– И не знаю, почему я еще с вами, – Двенадцать Азалия шлепнулся на траву. – Меня-то Солнечные не выгоняли из квартиры.
– Солидарность, – сказала Три Саргасс. – И твоя известная неспособность не совать свой нос в чужие дела.
– С такими неприятностями, Травинка, мы еще не сталкивались никогда в жизни.
– Да, – весело ответила Три Саргасс.
– Это… было странно, да? – спросила Махит. Она все перебирала в мыслях события. С какой легкостью они убедили Солнечных в том, что это самозащита. Не такая уж завуалированная угроза, намек, что если бы она поступила под опеку Один Молнии в министерстве войны – в Шести Раскинутых Ладонях, – то ничего не случилось бы. – Что они нас… отпустили просто так. Выгнали из апартаментов и не просили дождаться допроса в каком-нибудь полицейском участке. Несмотря на уровень угрозы, которой мы явно подвергаемся.
– То, что нас отпустили, само по себе не так уж необычно, – сказала Три Саргасс. – Не знаю, как принимают решение о самообороне на твоей станции, но мы склонны относиться к тому, кто о ней заявляет, с презумпцией невиновности.
– А странно то, как Солнечный намекнул, что тебе не пришлось бы совершать убийство при самообороне, если бы ты пошла в министерство войны, – добавил Двенадцать Азалия, широко пожимая плечами. – Или с чего Травинка решила, что им стоит угрожать в ответ.
Махит облизала ложку, смакуя остатки этого зеленого вкуса. Когда ложка засияла, она спросила, подбирая слова аккуратно как никогда:
– Кому служат Солнечные?
– Городу, – одновременно ответили асекреты. Дежурный ответ, выученный ответ – ответ из тейкскалаанского мироощущения.
– А кто ими командует? – продолжала Махит.
– Никто, – сказала Три Саргасс. – Вообще никто, в этом и суть: они отвечают перед ИИ Города – центральным алгоритмом, который следит…
– Как метро, – добавил Двенадцать Азалия. – Они – Город, так что в первую очередь служат императору.
Махит помолчала, нащупывая края вопроса, правильную формулировку.
– Алгоритм метро написал Десять Перл, – начала она, вспоминая ту сцену из проблеска имаго, как Десять Перл заслужил свое место: «непогрешимый алгоритм».
– Десять Перл не контролирует Солнечных, – сказал Двенадцать Азалия. – Они – люди.
– Люди, которые реагируют на потребности Города, – медленно, обдумывая идею, сказала Три Саргасс. – Люди, которые отправляются туда, куда их пошлет Город, – а вот центральным ИИ, полагаю, действительно управляет Наука…
– Кто контролирует Шесть Раскинутых Ладоней? – перебила Махит.
– Министр войны – Девять Тяга. Она новенькая – меньше трех лет в Городе, – но у нее безупречный послужной список во флоте. Просто-таки раздражающе безупречный; мне однажды довелось почитать о ней в базе данных Информации.
– Три Саргасс, – сказала Махит, – а может министр войны поменять то, что имеется в виду под нуждами Города? Для… ну, для чего угодно.
– Какое вкусное и ужасное допущение, Махит, – ответила Три Саргасс с утомленной елейностью. – Намекаешь на заговор двух министерств нашего лучезарного императора по захвату полиции?
– Не знаю, – сказала Махит. – Но это одно из правдоподобных объяснений утренних событий.
– «Правдоподобное» – еще не значит «вероятное», – сказал Двенадцать Азалия. Говорил он оскорбленно. Потревоженный такой идеей. А идея действительно тревожная. Махит его понимала. Она не могла представить, зачем это Войне, даже если это возможно. И не очень-то хотелось, чтобы это было возможно.