— Я сошедший с небес ангел, князь Ада, Астарот. Мне не одна тысяча лет, и я перерождаюсь иногда на земле в человеческом теле. Иначе с ума бы сошел, потому как бессмертен. Смерть, как ни странно это звучит — самая лелеемая мечта высших. Потому что, покаявшись, мы вернемся домой, — Северус посмотрел наверх. — Никто этого не признает, но каждый хочет.
Гарри замер. Он чувствовал и скорбь, и тяжесть на сердце, и светлую ностальгию. И он верил каждому слову, они были близки ему. Северус поглаживал его грудь, но ладонь не смещал, и эмоции втекали в Гарри, заполняя все естество.
— В прошлый раз я появился на земле без своей демонической памяти. Мое тело прожило недолго, всего тридцать восемь лет, но успело наделать столько, что и за тысячу лет не разгребешь.
— Северус?
— Да, Гарри. Меня именно так звали в той жизни. Я прикипел к этому имени, и, узнав о нечаянном потомке, внушил его матери, чтобы назвала его так же. Меня так же.
Гарри встрепенулся, схватил Северуса за плечи и резко опрокинул, подминая его под себя. Он всматривался в глаза, прослеживал линию бровей, водил пальцем по носу и разглаживал пряди волос. Он пытался найти профессора зельеварения, а видел своего любимого мальчика…
— Но как?
Северус по-прежнему держал руку на его груди и положил ладонь Гарри на свою. Тепло, пронизывающее два тела, стало гораздо ощутимее. Северус нахмурился, будто вслушиваясь, и вдруг расслабился, улыбаясь.
— И я тебя, — он потянулся и лизнул Гарри в нос. — В той жизни я не был демоном и прожил обычную человеческую жизнь. Я стал таким, каким меня сделали обстоятельства.
— А сейчас?
— А сейчас я такой, как есть. Только чуть-чуть другой.
Гарри прислушался к эмоциям своего демона. Он грустил, но как-то легко и с удовольствием. От груди веяло приятным теплом, и Гарри кивнул, вопрошающе глядя на Северуса.
— Я одиннадцать лет был сыном проститутки. А на двенадцатилетие ко мне вернулась память демона. И я вспомнил, из-за чего я здесь.
— И из-за чего?
— Из-за кого. Так будет точнее, — Северус улыбнулся и снова лизнул Гарри в нос. — Из-за тебя, конечно.
Он сильнее прижал руку, и Гарри почувствовал всепоглощающую нежность, теплоту, жажду обладания, безумное вожделение и тихую, едва слышную, немного горькую тяжесть в сердце. Что-то напоминающее его личную занозу. Он почти захлебнулся в шквале эмоций и стал глубоко дышать, чтобы успокоиться.
— Я понял еще тогда, в прошлой жизни. Когда я умер здесь и вернулся домой, не мог найти себе места. У меня выработалась болезненная необходимость находиться рядом с тобой. Но что я мог? Ты смертный, зависимый от своей короткой жизни. Я встретил твою мать, и все стало на свои места.
Гарри вскрикнул и отстранился от ладони.
— Мою мать? Она… в аду? За что?!
Северус грустно улыбнулся. И вернул ладонь обратно, окатив Гарри волной сожаления и разочарования.
— Она демоница, Гарри, одна из самых сильных. Огненная красавица, которая вновь окрутила меня, даже без демонической памяти и умений. Да-да, не смотри так на меня. Лили Эванс — это Лилит, она отправилась жить на земле без багажа прошлой жизни. Уж не знаю как — возможно, Мойры пошутили, а может, Люцифер позабавился, но нас снова притянуло. Я всегда неровно к ней дышал, а она никогда не отвечала взаимностью. А тут в кои-то веки кто-то затмил нарисованный мною идеальный образ. И это оказался не кто иной, как ее родной сын.
Гарри вздрогнул, его буквально смыло волной щемящей нежности. Глядя на улыбающегося Северуса, он снова верил каждому его слову. Казалось, в бездонных глазах отражается мама, вспыхивает огнем и превращается в красивую демоницу, приближается… Но Гарри видел только ее зрачки, плавно перетекающие в отражение его самого.
Захотелось узнать о жизни там, в аду. Развеять мифы и обрести истину, принять или удостовериться. И Северус рассказывал. Рассказывал, целуя в нос, щипал за щеки, дурачился или замолкал. Но ни на секунду не убирал руку от груди Гарри, щедро делясь своими эмоциями и полностью стирая недоверие. А Гарри смотрел в свое отражение в его глазах, и только теперь понимал, что было с ними не так, почему они его завораживали. Взгляд. Слишком взрослый и мудрый, не по годам. Все стало на свои места. Гарри не знал еще, как относиться к новым знаниям, но решил разобраться в себе потом. Не сейчас.
— Ты наполовину демон, Гарри. Можешь переродиться в аду и жить, как тебе и положено — вечность.
— Или?
— Или забыть обо всем, что я тебе рассказал, остаться человеком, прожить достойную жизнь и встретить смерть с открытой душой.
— Так просто?
— Да.
Так просто принять решение, на которое у тебя нет права.
Решение
Они расстались, чтобы встретиться через неделю. Северус все же что-то недоговаривал и просил подумать. Чем быстрее, тем лучше. Зачем нужна эта спешка, осталось для Гарри загадкой. Зато остальное наконец стало понятным. Его страсть к Северусу, граничащая с одержимостью, поведение юноши — слишком взрослое, доминирующее. Стало ясно, что противиться Гарри больше не сможет — не хватит ни сил, ни желания. И трудное решение, которое принял Поттер, шагая к порогу некогда родного дома, принесло долгожданное облегчение. Он поговорит с Джинни. Не скажет всей правды, но озвучит свой выбор.
Жена, конечно, не поймет. Но ей придется смириться. Ритмично шагая, Поттер подбирал слова. Будет нелегко, особенно поначалу, но в конце концов все образуется. Главное — не растерять уверенности в том, что он все делает правильно.
Дома было удивительно тихо и темно. Лишь в детской горел тусклый светильник. Джинни сидела у изголовья кровати Лили, Альбус уже спал.
— Ты детей укладываешь? — шепотом спросил Гарри.
Джинни подняла на него измученный взгляд.
— У Лили жар. Не могу сбить температуру. Зелье помогает, но ненадолго, через час температура возвращается. Не знаю, что делать. Может, стоит поехать в больницу?
Гарри подошел к кроватке. Малышка тяжело дышала, губки пересохли и потрескались. Почувствовав движение, Лили медленно открыла глаза.
— Папочка…
Гарри склонился к ней.
— Тш-ш-ш… Я здесь, милая. Все будет хорошо.
Лили слабо кивнула и снова закрыла глаза. Джинни смочила в травяном отваре кусок марли и протерла горячий лоб дочери.
— Гарри, я боюсь оставлять ее в таком состоянии до утра. Давай в Мунго.
— А Альбус? Оставим его одного? Ты же знаешь, он не любит одиночества, тем более ночью.
— Давай я с Лили поеду в больницу, а ты оставайся с Алом.
— Нет, — Гарри наклонился, завернул малышку в одеяло и поднял на руки. — Ты оставайся с Алом. С Лили все будет хорошо, я обо всем позабочусь.
Джинни хотела было возразить, но, сжав губы, кивнула.
— Как скажешь, Гарри. Мы с Альбусом завтра приедем. Как только он проснется и позавтракает.
— Хорошо, ты тоже ляг, поспи. Выглядишь совсем уставшей. А завтра нужны будут силы.
***
Ночь в больничном коридоре тянулась бесконечно. Колдомедики периодически входили в палату Лили, выходили. Встревоженный не на шутку Гарри ловил их взгляды. Ему в ответ кивали, говорили, что состояние тяжелое, но стабильное. Угрозы для жизни нет. Но у ребенка магическая лихорадка, повлекшая за собой сильнейшее двустороннее воспаление легких. Хорошо, что вовремя обратились, не занимались самолечением.
Под утро стало хуже. Лили перевезли в отделение усиленной колдотерапии. Гарри мерил шагами коридор, сидел на жесткой скамье, раскачиваясь, словно безумный, вцепившись пальцами обеих рук в свои непослушные волосы.
«Пожалуйста, маленькая, только живи, борись, родная моя…», — шептал в исступлении Гарри.
В голову лезли назойливые мысли, рисуя страшные картины похорон с маленьким гробиком, утопающим в цветах, с заплаканными родными и друзьями. Гарри тряхнул головой. Нельзя думать о плохом, нельзя представлять себе это, можно накликать беду. Но страшные видения возвращались. Гарри ударил себя по щеке. Только не раскисать, надо держаться!