– Нет, знаете, я передумал. Ничего не буду говорить. Пусть мне неуд ставят, – спешно прерывает его Мегуми, и Сатору капризно дует губы.
– Все еще не хочешь, чтобы я приходит к тебе в школу? Стыдишься своего сэнсэя?
– Да, – кивает Мегуми без колебаний, а Сатору в притворном поражении прижимает ладонь к груди.
– Ах, мое хрупкое сэнсэйское сердце! И как оно должно выдерживать столь жестокие слова?..
Вот так, продолжая беззлобно препираться, где на десять длинных и дурацких реплик Сатору приходится одна короткая и едкая – Мегуми, они выходят на улицу. Весь путь до нужного места проходит, кажется, за считанные минуты, хотя на деле должно было пройти не меньше получаса – удивительно, как просто не замечать время в компании этого угрюмого ребенка.
А потом они наконец останавливаются; Мегуми наконец видит, куда именно Сатору его притащил – и морщится с неприкрытым отвращением.
Сатору же, в свою очередь – ликует.
– И вот на это я променял свое домашнее задание, – с обманчивой тоской ворчит Мегуми, на что Сатору очень по-взрослому закатывает глаза – все равно за очками никто не увидит – и иронично хмыкает.
– Знаешь, любой нормальный ребенок продал бы душу за то, чтобы ему вместо домашнего задания вручили пакет конфет.
– Ну, значит я – ненормальный, – невозмутимо бурчит Мегуми.
А Сатору добавляет мысленно:
…и не ребенок.
Но безмолвная реплика, которая предполагалась веселой – горчит и едко жжется в гортани. Возможность побыть ребенком у Мегуми отобрали – а теперь он, кажется, попросту этого не умеет. Или считает, что этой возможности у него все еще нет – не то чтобы Мегуми можно за такое винить.
Встряхнувшись от назойливых мыслей, Сатору заходит в здание перед собой.
Если бы с ними была Цумики – она вместе с Сатору прилипла бы восторженно к витринам кондитерской, куда они, собственно, и пришли. Но Цумики сегодня у подруги на дне рождения, а значит, Сатору со всем своим восторгом остается в одиночестве.
Потому что Мегуми, как и обычно – облюбовывает себе местечко в темном уголке, подальше от света, и сладостей, и шума, и толпы, и жизни в целом…
Что за очаровательный клубок мрачной асоциальности.
Но, когда спустя минут десять Сатору все еще продолжает выбирать – Мегуми не выдерживает и присоединяется к нему. На что, в общем-то, и был расчет.
– Вы же не собираетесь все это покупать? – хмуро спрашивает Мегуми, глядя на многочисленные свертки в его руках – и Сатору синхронно с ним хмурится, туда же взгляд опуская.
– Знаешь, ты прав, – серьезно говорит он, а затем позволяет своим губам расползтись в широкой сияющей улыбке. – Этого не хватит даже на вечер. Мне нужно больше!
Обреченно вздохнув, Мегуми возводит глаза к потолку и бурчит себе под нос:
– И зачем я только спросил…
Как и положено взрослому, адекватному, здравомыслящему человеку – Сатору гыгыкает так, что стоящая рядом с ним девушка испуганно подскакивает на полметра.
Мегуми даже не вздрагивает.
Когда они наконец выходят из кондитерской, нагруженный пакетами Сатору счастливо насвистывает себе под нос, а Мегуми в это время, кажется, старательно делает вид, что с ним не знаком. Возмущенно фыркнув, Сатору сгружает все свои пакеты в одну руку, а другой тянется, чтобы взъерошить Мегуми волосы – тот уворачивается.
Вот засранец.
– Теперь мы должны сходить и купить что-нибудь тебе, Мегуми, – провозглашает вполне довольный жизнью Сатору, на что получает сухой ответ:
– Мне ничего не нужно.
Что-то сияющее и пушистое, свернувшееся клубком в районе ребер, от этих простых, даже вполне ожидаемых слов – мрачнеет и стягивается, оставляя после себя болезненное жжение. С силой проглотив просящийся наружу тяжелый вздох, Сатору улыбается как можно шире, ощущая, как эта улыбка начинает трещать по швам.
– Тебе никогда ничего не нужно. Но это совсем не веселье, если веселюсь только я один.
– Я ни о каком веселье и не просил.
Черт возьми.
Черт.
Еще несколько лет назад, когда Сатору заключал сделку с кланом Зенин – он думал только о долгосрочной перспективе. О том, как один из их отпрысков может сыграть ему на руку однажды, стать припрятанным в рукаве козырем, которым Сатору воспользуется в нужный момент и всех наеб… То есть, переиграет.
Хотя нет.
Все-таки наебет.
О чем Сатору не думал – так это о здесь и сейчас.
Тогда он был самодовольным и еще сопливым, зацикленным на себе одном мудаком – с тех пор мало что изменилось, да.
Но суть в том, что тогда он совсем не подумал, как поступить дальше с двумя детьми, следствием той самой сделки оказавшихся заботой Сатору, ответственностью Сатору – того самого Сатору, который и о себе-то едва позаботиться мог.
Вот только решилось все довольно просто – потому что одним из этих детей был Мегуми, конечно.
Мегуми – малолетний паршивец, который смотрел, говорил и мыслил отнюдь не как ребенок.
И сейчас Сатору прекрасно помнит, как в тот день он прямо сказал:
– Мы с Цумики еще дети, на работу нас никто не возьмет, а родители ничего не оставили. Так что нам нужны деньги, и кто-то должен платить по счетам.
Сатору тогда, чуть обомлевший от такой прямолинейности и такого мышления – только кивнул немного оторопело: деньги для него проблемой никогда не были.
Еще не доверявший ему Мегуми – не то чтобы он сейчас доверяет, конечно – в ответ посмотрел с подозрением, но кивнул тоже и добавил:
– Больше нам ничего не нужно.
С тех пор так все и оставалось.
Ничего не нужно.
Поначалу это было облегчением – Сатору определенно не испытывал потребности в такой ответственности и с радостью спихнул ее на руки, ну, ребенку, периодически отчисляя им деньги и продолжая регулярно оплачивать счета. Довольно простой расклад, самый выгодный для Сатору – его козырь все еще при нем, но почти никаких усилий для этого прилагать не нужно было.
Мегуми никогда сам не звонил.
Мегуми никогда сам не приходил.
Мегуми никогда сам ни о чем не просил.
Периодически Сатору узнавал, как они там – или ненадолго заглядывал сам, или через других людей, когда слабые отголоски совести взбрыкивались. Но на этом все заканчивалось.
А потом Сатору задержался в первый раз, притащившись зачем-то – сам не зная, зачем – с пакетами вкусностей и принявшись создавать иллюзию бурной деятельности. Мегуми хмурился и смотрел настороженно. Цумики неловко улыбалась и смущенно краснела.
Сатору подумал – бессмысленная трата времени. Но все равно почему-то задержался во второй раз.
И в третий.
И в десятый…
Постепенно Цумики привыкла к нему, перестала заикаться, научилась смеяться, обосновалась с его дурацким чувством юмора.
Постепенно Мегуми перестал смотреть маленьким, оскаленным волчонком – но настороженность из него никуда не ушла, будто он в любую секунду ждал от Сатору чего-нибудь эдакого и определенно не в положительном ключе.
И кто смог бы Мегуми за это винить? Точно не Сатору.
А еще Мегуми до сих пор.
Ни о чем.
Не.
Просил.
На каждую попытку выяснить, в чем он нуждается, что ему в следующий раз купить, что подарить, с чем помочь – извечное…
Мне не нужно.
…не нужно.
…не нужно.
Поначалу это забавляло. Потом начало раздражать. Сейчас…
На самом деле, Сатору не может с уверенностью сказать, какие именно эмоции это вызывает у него сейчас – внутри какая-то очень уж сложная конструкция, на разбор которой Сатору тратить силы и время не готов.