А потом слизни уползли, пещера начала застывать отеками, а они сидели на твердом пятачке, прижавшись друг к другу и ждали, все ждали.
— Нас спасут, — сказал Павел и подумал: если наверху все живы. И еще: выберусь, пойду к Андрею.
И их и правда спасли, бур-разведчик прорылся к ним и доставил на передвижную станцию спасателей.
***
Павел оттолкнул кислородную маску, которую заботливый медбрат все норовил запихнуть ему в морду.
— Что со станцией, Максим?
Заместитель главного инженера мрачно сожрал витаминный пирожок из контейнера.
— Со станцией все в порядке, Паш, пиздец носит локальный характер…
— Максим Николаич, — возмущенно перебил его медбрат, — пирожки — для пострадавших!
— А, ну, цыц! — вызверился на него зам. — И брысь отсюда.
— Я при исполнении, — оскорбленно заметил тот, ловко напялил на отвлекшегося Павла маску и принялся что-то измерять.
Павел закатил глаза, а Максим заржал:
— Ладно, хуй с тобой, при-исполнении. Так вот, Паш, — он снова спер пирожок, — это аномалия какая-то, по предварительным данным картина такая, будто бы этот участок что-то огромное из глубины пожевало. Все перемешано… и шахта наша пиздой накрылась, естественно.
Так это не марсотрясение, тупо подумал Павел, кутаясь в одеяло. Медбрат, наконец, оставил его в покое и пошел мучить других пострадавших.
— Вся шахта или только этот участок?
— Строительство везде заморожено, сам понимаешь.
— А… люди?
— Ну, что люди… сидим ждем…
— Я про свою смену спрашиваю, придурок!
— Кроме вас, никого пока не нашли, — Максим поморщился и отвернулся к иллюминатору.
Павел тоже уставился на красный песок. Их ведь тридцать семь человек было… За прозрачным пластиком виднелись обломки внешних строений шахты.
— Что снизу-то было, докладывай, — прервал тяжелое молчание Максим.
— Слизни там были, — Павла передернуло от воспоминания. Да уж, теперь в шахту до конца жизни будет ссать при входе… — Марсиане.
— Допустим, я только что посмеялся над твоей смешной шуткой.
— А я не шучу! Видел круглые ходы на сканере? Так вот, они меняли свои направления. Только что не было, а потом раз — появилось. Мы их видели — черные блестящие твари. Откусили Козенко ногу, хорошо, он полуандроид. А Фомякова… Николая… на наших глазах расплавило. Они ведь камень плавят…
— Паш… на Марсе нет органики.
— А я сказал, что они органические?!
Максим встал и нервно прошелся, потряхивая пузенью.
— Кстати, в курсе, что с главным?
— Что? Генеральный вставляет пиздюлей? — Павел хмыкнул: — Спорим, Петрович заявит, что это я лично сжевал шахту…
— У него срыв, Паш, в клинику упекли.
— Срыв?..
— Да, психика не выдержала, Женечка… ну, Топазова, сметчица. Так вот, она трепалась, будто нож у него видела, весь в крови. Она, естественно, в полицию, а там уж все и выяснилось. Ну, ты ж помнишь, какой он в последнее время был.
Павел сглотнул, вспоминая. Сильное тело, послушно, замирающее под ним… Надо будет навестить его в клинике… Стоп! Срыв, полиция? Проклятье, если Андрей расскажет о нем… Об изнасиловании, и еще охранники те… Все равно надо навестить. Он нервно закусил губу, даже не понял сразу, что Максим имел ввиду, осторожно советуя не перенапрягаться. А потом дошло:
— Ты, блядь, прежде чем такие намеки делать, разберись сначала! — он злобно сощурился: — Попробуй хотя б разведданные изучить, ребят опросить… на откушенную ногу Козенки полюбоваться. Там следы характерные такие.
— Ладно, ладно, — Максим примирительно поднял руки.
***
В клинику он смог вырваться только через три дня. Павел аж извелся от смутной тревоги вперемешку с вожделением, но непрерывный аврал, внезапно свалившиеся на него обязанности зама главного инженера… вкупе с последствиями кислородного и прочего голодания — все это выбило его на несколько суток.
А когда он наконец пришел, к Андрею его пускать не захотели. Доктор похабно как-то ухмылялся и ласково выспрашивал, с какой целью он хочет видеть больного.
— С целью навестить товарища, — в который раз объяснял ему Павел. Он вытащил из кармана красное яблоко в пластиковом пакетике, настоящее, с Земли: — Гостинец вот принес.
Доктор снова зарядил туманную речь о тяжелом состоянии больного и нежелательности всяких беспокойств.
— Я не побеспокою, — злился Павел, у него аж живот сводило от желания увидеть Андрея.
— Увы, увы, молодой человек, посещения в таких сложных случаях ограничены, только для родственников. Вы же, хе-хе, не родственник?
Павел тяжело посмотрел на него, а потом решился. В конце концов, он еще под землей все для себя решил.
— Родственник. Мы жили в гражданском браке.
— Как это? — поразился доктор.
— Любовь у нас, ясно?
— А… — доктор явно что-то хотел сказать, но передумал, снял очки, задумчиво протер их… — А как вы это подтвердите?
— А у Андрея спросить?
— Молодой человек, вы меня совсем не слушали? У него диссоциированная амнезия.
— Ну, — упрямо сказал Павел, — меня-то он вспомнит. Позовите.
Доктор наконец сдался.
========== Глава 6 ==========
У Павла просто дыхание перехватило, когда он увидел Андрея. Такой исхудавший, в серой робе на голое тело, а на руках кандалы какие-то… Из широкого выреза видны сильно выпирающие ключицы, и этот затравленный взгляд — Андрей никогда не смотрел так на людях, только наедине, в их три с половиной раза. Павел облизнулся, в паху заныло.
— Привет… Андрей. Узнаешь меня?
Андрей настороженно помотал головой.
— Я Паша, твой любовник.
Санитар рядом хмыкнул, но Павел не обратил на него внимания, подошел к Андрею поближе и положил руку на загривок. Андрей дернулся было, а потом замер, испуганно распахнув глаза. Павел легонько погладил большим пальцем выступающие позвонки, сжал посильнее шею:
— Узнаешь, Андрей? Помнишь, как мы любили друг друга?
— Да, — прошептал Андрей, — Помню. Забери меня отсюда… Паша…
— Можно? — Павел обернулся к доктору.
— Сложный вопрос, — отозвался тот, — даже если вы с ним справитесь во время приступов (“он кусается”, заржал санитар), вряд ли вы сможете обеспечить должный уход больному. Будете оставлять его одного, уходя на работу?
— Но хотя бы на вечер! И ночь, — окончательно распоясался Павел, погружаясь в пучины пидорасятины.
Он притянул к себе Андрея поближе, тот не сопротивлялся, хотя и не расслабился.
Потом они еще долго препирались с доктором и обсуждали условия и режим. Но Павел больше не злился, он кормил Андрея яблоком, тот тянулся за угощением ртом, забинтованные руки не позволяли взять. Теперь точно на жеребца похож, и ест так же. Павел нарочно задевал его губы, они были потрескавшиеся и теплые, и по телу разливался предвкушающий жар.
***
Андрей сидел на краешке кровати и ждал, сегодня вечером его должны забрать домой. Паша обещал. Кто бы мог подумать, у него, оказывается, есть постоянный любовник, да еще красивый такой. И нормальный. Он отчаянно пытался вспомнить хоть что-нибудь, хоть мелочь какую, и вдруг в памяти всплыл яростный трах с Женечкой прямо в кабинете. Паша, конечно же, не знает, а то бы не стал его забирать… или знает, может, они допускали такое… Андрей совсем запутался. Наверняка, когда он окажется в их жилище, вспомнит постепенно, и Паша ему расскажет, и займется с ним любовью, обязательно… Если ему не противно.
— Смотри, не откуси там ничего, — весело напутствовали его санитары, переодевая в мягкие брюки и куртку. Все было велико, брюки ему заботливо подвернули, причесали волосы. — Готово, полюбуйся!
Лучше бы он на себя не смотрел, такое страшилище. И руки еще изрезаны, сегодня как раз сняли повязки, стали видны уродские розовые шрамы, по три на каждой ладони и один на левом запястье. Доктор точно рассказал его любовнику, что он сам это сделал, да и про все остальное… Андрей не выдержал и опять забился в угол, обхватив себя руками.
Паша, когда пришел, сразу принялся его тискать, поставив рядом кейс с медикаментами, увесистый такой. Внутренняя дрожь, охватившая его с самой их встречи, только усиливалась, и Андрей изо всех сил старался, чтобы это не стало заметным.