Андрей заглянул в столовку, Пашки не было, и он прошел к ободранной стойке. На пару секунд воцарилась тишина, а потом все опять загалдели, стали здороваться с ним, спрашивать, правда ли, что сегодня отправка.
— Да, — отвечал Андрей, криво усмехаясь, — через десять часов. Стоп-алкоголь у всех есть? Транспорт не российский, не пустят.
— Да, Андрей Петрович, — ему ответили сразу несколько человек, — нам еще спасатели раздали.
Поминки погибших товарищей набирали силу.
Черт, где же Паша… и Максима нет. Он повертел головой, выпил предложенную рюмку гадостного пойла, оглядывая столовку. На стойке рядом пытался поспать прораб, Андрей его растолкал и спросил про Пашку. Тот поднял голову:
— Пошли с Максиком секретничать, туда, — прораб махнул рукой куда-то вправо и сбил рукой пустой стакан.
— В машинное поперлись, мы видели, как раз сюда шли, — подтвердили еще несколько человек, и Андрей едва сдержался, чтобы не сорваться на бег.
И не успел. Увидел только, как Паша бьет Максима и как тот падает, размахивая руками. Там, где они стояли, даже ограждений не было, решетчатые переходы и все. Андрей окинул взглядом вентиляционный отсек, камер не было, а скрытые вряд ли тут ставили. Уже хорошо. Он невольно залюбовался Пашкой, его жесткой сильной фигурой, и помахал любовнику, но тот не замечал его, все смотрел вниз. Андрей подбежал и тоже глянул, огромный вентилятор под ними вращался натужно, забрызганный красным, вот-вот должен был замереть.
— Я полицию вызову, — быстро заговорил Андрей, — все равно аварийка сработала.
— Это несчастный случай, — Пашка столкнул валяющийся резак следом за Максимом.
— Хотел рассмотреть, что внизу, — хихикнул Андрей, доставая коммуникатор, было совсем не жалко Максима и так приятно, что тот сдох. – Брюхо перевесило. Он пьяный был?
Паша кивнул, а ему наконец-то ответили, бравая полиция на связи.
— В машином несчастный случай, третий сектор, — он постарался придать лицу суровое выражение, — падение с неогражденного перехода.
— Опять, бля… Бухой был?
— Тут все бухие, кто с Москвы-11.
— Ожидайте на месте, — ответили ему.
Андрей заметил, что у него трясутся руки, и запоздало подумал, что это же его Пашка своими руками человека убил, а он еще не поверил ему утром.
— Ты же не хотел полицию, — тот отмер вдруг и ухватил его за плечи, — Андрей, совсем сдурел, да?
— Паш, вся столовка видела, как вы уходили с Максом. Заявим как несчастный случай, хер кто докажет, — на последних словах Павел его уже обнимал. Ну и что, что тот убийца, это ничего, ничего не меняет. Андрей ведь так любит его.
***
Павел все прижимал и прижимал к себе что-то втирающего ему Андрея, цеплялся за его твердое теплое тело, как за якорь, в голове было пусто, лишь гулко стучало сердце. Ведь он убил.. убил…
— Прости, Андрей, что ты сказал?
— Я говорю, что надо согласовать историю о несчастном случае, чтоб не прицепились…
Андрей его расспрашивал о происшедшем, потом составил откорректированную историю для полиции и раза три заставил повторить, что надо говорить. Павел послушно внимал и повторял, потом растерянно потер лоб и улыбнулся:
— Ты такой умный… Спасибо.
— У тебя рука разбита.
— Да, — Павел уставился на свою руку и почувствовал, что она здорово болит, — это я об Максову рожу.
— Бля… это вызовет подозрения, прицепятся, что вы дрались.
— Нет! — Павел очнулся. — Это я его спасти хотел!
Он подошел к тому месту, откуда Максим сверзился и пару раз врезал по краю мостка, острая боль привела в чувство.
Почти все оставшееся до транспорта время они провели в отделении: писали объяснительные, чего-то ждали, ругались, оформляли… Андрей все хорошо придумал, и к ним у полиции не возникло никаких претензий. По правде говоря, от них вообще рады были избавиться: Андрей закатил такой скандалище на тему несоблюдения техники безопасности, любо-дорого посмотреть. Орал, что этого так не оставит, что все местное начальство под статью пойдет…
“Мы потеряли столько людей из-за прорыва слизней, вырвались из настоящего ада, чтобы подохнуть в ваших гнилых коммуникациях?” — разорялся он перед взъерошенным начальником Москвы-7 и его свитой, те срочно примчались к скандалу.
— Разберемся, Андрей Петрович, накажем, не волнуйтесь, — уверял его начальник, — вы совершенно правы, это возмутительно.
— Вы, господин Скобяков, лично, понимаете это, лично ответите мне за смерть моего заместителя… — заедался на него Андрей, и все начиналось по кругу.
— Андрей Петрович, — Павел осторожно прикоснулся к его плечу.
— Что?!
— У нас транспорт скоро, на орбиту…
Андрей поморщился, как будто вспомнил нечто неуместное. И после этого все засуетились и стали ужасно предупредительно избавлять их от излишних формальностей, как же, вдруг опоздаете, господин Озкулов, транспорт-то не наш, мало ли какой казус…
— Да подождут, не переломятся, — вальяжно отвечал Андрей, вчитываясь по третьему разу в какие-то параграфы.
Павел поставил очередную подпись под формой свидетельства и покосился на любовника. Андрей развеселил его своим циничным концертом, а уж этот суровый вид… Аж яйца поджимались.
— Господин Озкулов — ваш… ээ… гражданский муж? — вдруг спросил его молоденький сержант, глядя с каким-то священным ужасом.
Павел фыркнул, а потом, заметив, что Андрей прислушивается, понизил голос до страшного шепота:
— Да… представляете, офицер, в постели по имени-отчеству… В ежовых рукавицах!
Кончик уха Андрея запылал.
— Так и не узнали, на кого Максик работал, — с сожалением заметил Павел, выйдя из участка.
— Да… — Андрей поежился и засунул руки в карманы. — Не дай бог, докопаются его хозяева…
— Наверняка, американцы! — зловеще обронил Павел, и Андрей засмеялся:
— Во, мудак…
А позже, уже на американском транспорте Андрей сказал:
— Зачем ты там… про гражданский брак.
Они обнимались голышом на прощанье перед бурлящими анабиозными камерами, Павел кусал и тискал его, пытаясь запомнить перед долгими месяцами беспамятства. Примета такая, чтоб снился все это время.
— А что, все равно ведь известно станет, что мы живем вместе, я сразу и указал.
— А мы, — Андрей напряженно посмотрел ему в глаза, — разве живем вместе?
— Конечно, нам скрывать нечего, — отозвался Павел и погладил его по заднице, — и живем и отдыхаем. Ты, кстати, куда хотел поехать, ну, помнишь, утром? Давай в Турцию!
— В Турцию? — растерялся как-то Андрей. — Тебе что, здесь пустыни не хватило? Там же и нет ничего приличного.
— Конечно, — засмеялся Павел, — все приличное только в Бразилии или в Лунных семизвездочных отелях, да?
— Да, — насмешливо улыбнулся Андрей, — и это не снобизм, а элементарная любовь к комфорту…
— Там хорошо, Андрюш, — зашептал Павел ему на ухо, — горы, море, развалины… совсем мало людей. Мы с ребятами в конный поход туда собирались, поедешь с нами? А потом и на Луну твою можно, расслабиться…
— Ладно, попробуем, — согласился Андрей и потерся о его щеку носом: — Мне пришло предложение на Ганимед, через полгода Корпорация закладывает там шахты… Поедешь тоже?
— Ганимед, — восхищенно присвистнул Павел. Дальний, совсем дальний космос, хрустальная мечта его детства… И с Андреем вместе. — Конечно поеду. Как тебе удалось их развести на такое? После Москвы-11…
— Откупились, — засмеялся Андрей, — чтоб судиться не вздумал.
И Павел тоже рассмеялся: да, Андрюша кого хочешь раком поставит, он совсем не удивится, если лет через пять тот в правлении окажется. Они собирались еще поцеловаться, но пришел техник, и принялся на ломанном русском разгонять их по камерам, и Павел лишь разок шлепнул Андрея, когда тот заползал к себе. Зато звонко, от души, даже отпечаток оставил — на удачу, чтоб и Андрей помнил его в долгих снах.
КОНЕЦ
Октябрь 2011
Память только болью и питается: радость самодостаточна и кончается в себе самой.
Лоренс Даррелл. “Жюстин”