Но вот впечатление особенное. Не могу забыть его. В центре Тбилиси, вдоль туристических троп и просто у домов на старых улочках, часто встречаются люди, которых язык не поворачивается назвать нищими.
Пожилые грузинки в черных одеяниях похожи на княгинь. Видишь на черном только их заштрихованные тонкими морщинами загорелые лица, светлые, спокойные глаза и выставленные из одежд собранные в горстку ладони. Они не просят милостыню, не окликают прохожих, не причитают. Сидят молча, но так, что до меня дошло: это обращение не за подаянием, а за христианской помощью человеку, попавшему в затруднение. Молчаливое обращение к незнакомым за милосердием, которое не унижает ни просящего, ни дающего. А ведь это и есть продолжение молитвы, которую может слышать в себе любой человек всегда.
У меня в первый день отсутствовала местная валюта — лари, и, проходя мимо этих исполненных спокойного достоинства женщин, я делал вполне искренние извиняющиеся жесты, на что получал в ответ успокаивающие улыбки. Мне будто говорили: «ничего, ничего, не переживайте!» А одна так и сказала: «Все хорошо!» Я перевел для себя: ты понял меня, человек, а я понимаю тебя...
Везде, где мы побывали, у всех главных храмов Грузии обилие мусульман. В ночном и солнечном Тбилиси мусульмане повсюду, целыми семьями, с детьми. Видно, что в Грузии им спокойно и комфортно. Вообще, не заметил как-то межконфессионального и межнационального напряжения. К русским доброжелательность открытая: «О, из Москвы?!»
Видел, правда, один озадачивший эпизод в кафедральном соборе Светицховели: три молоденькие мусульманки устроили вполне себе селфи на фоне иконы Святой Троицы. Кстати, очевидно, что селфи среди мусульман — теперь тоже модная забава. Здесь в храмах разрешено фотографировать (кроме Джвари), и девчонки по очереди снимались на фоне иконы. Как на фоне «красивой картинки». Наверное, для них она экзотика. Как у нас говорят в таких случаях, и смех и грех! Прикинул — знаю ли сам, как вести себя в чужих храмах? Чтобы не стыдиться? И не ответил...
Столица Грузии, как в путину, нерестится такси! Такси, показалось, и создают основную массу автомобилей. Средняя цена поездки — пять лари, на наши около 150 рублей. Как тут ездят на авто — особая песня! Впечатление, что правил движения нет вообще, кто куда хочет, тот туда и сворачивает. Подобный ужас и хаос я впервые увидел в Дамаске. Грузины, конечно, и за рулем — джигиты. Но — увы, для Москвы это чудо! — все без разговоров уступают друг другу дорогу, пропускают на повороты-развороты, независимо от того, кто на чем «скачет» — на «майбахе» или на «хендай»! И невольно начинаешь видеть в этом броуновском движении логику. Машины меньше стоят в пробках! Попутно вспомнилось, как «быкуют» в Москве за баранкой даже дамы!
Дороги в центре не лучше, чем в Москве, — те же «амурские волны». Но!.. Возвращаясь из Телави в Тбилиси через перевал ночью, сначала ввинчиваясь вверх по крутому серпантину, а затем вкручиваясь вниз, обжигая глаза о встречные фары, выпрыгивающие из-за скобок поворотов, удивился тому, как хорошо здесь уложен асфальт! Гораздо лучше, чем в долине. И представилось, как работала дорожная техника в горных условиях! Эти громоздкие чугунные пузаны-катки и квадратные самосвалы — на крутых уклонах и изгибах! Сюда бы на пару месяцев постажироваться криворуким асфальтоукладчикам из Москвы!
Неизбежно комкая свои разнообразно-хаотичные впечатления — вернусь в первый вечер нашего пребывания в Грузии. Еще в Москве, до поездки, было решено посетить в Тбилиси ресторан, который снискал бы в столице славу образцовой национальной кухни. Ресторан этот, как и многие в Тбилиси, оказался семейным, старинным и находился в подвале с покатыми сводчатыми потолками из того самого «тонкого» кирпича, о котором я упоминал. И вот нас провели в отдельное помещение, усадили за большой круглый стол, а потом к нам подошел молодой человек, о котором, собственно, я и завел речь как об одном из самых сильных личных наблюдений, учитывая, между прочим, все, что написано выше.
Итак, к нам подошел невысокий, изящный молодой человек, и сразу же стало ясно, что мы в гостях у грузинского князя древнего рода, который намерен не обслужить нас, как официант, а принять как необычайно высоких гостей, которых впереди ждет аудиенция у самого царя этой земли, и этот юноша ясно понимает, как важна его личная миссия — не только подчеркнуть величие и достоинство своего царя, но и принять дорогих гостей на самом высшем уровне гостеприимства, не переходя при этом разделяющую нас дистанцию, которая обусловлена самим уровнем предстоящего приема и нашим статусом.