И по поводу Павлы не ошибся Михаил. Она по-матерински отнеслась к Лизе, заботилась больше, чем о Наталье: ведь младше её. Яков оказался добрым, разговорчивым и ласковым. И потекла жизнь. Будни сменялись праздниками, посевные – уборками, строго держали посты, приучая и детей к ним, по воскресеньям и религиозным праздникам посещали церковь всей семьёй. В родительские дни шли на кладбище, поминали умерших родственников, не забывали навестить могилы и Ивана, отца Натальи, и Марии, матери Лизы, поздравляли с рождением детей в семьях родственников и соседей, много работали – словом, жили.
В Пасху первым гостем был священник, в миру Кузовников Африкан Александрович, который обходил все дворы в селе, поздравляя с праздником. Был вежлив и уважителен со всеми, богатыми и бедными, приносил красиво раскрашенное яйцо, в каждом, даже самом бедном доме, после приглашения садился за стол со словами «Христос воскрес», ему отвечали: «Воистину воскрес». За столом съедал ответное протянутое хозяином яйцо, но не пил и не ел, поговорив несколько минут, отправлялся в другой дом. Так навещал всех прихожан. После праздника мужики с уважением говорили о посещении батюшки и всё удивлялись, как можно съесть такое количество яиц за один день. Иной и за год не осилит.
В следующую пасху всё повторялось. «Бог милостив», – говорили бабы, но к батюшке он оказался не милостивым. В апреле 1937 года на Пасху кто-то из прихожан ударил в единственный не снятый колокол, нарушив тем самым закон «О звоне». Священника арестовали. Как контрреволюционный элемент Кузовников Африкан Александрович в возрасте 47 лет был расстрелян 4 ноября 1937 года на Золотой Горе. Спустя 18 лет дело Кузовникова пересмотрели, и расстрел заменили… 10 годами лагерей.
Но вернёмся в 1922 год. Он оказался урожайным, продразвёрстка была заменена продналогом. Теперь крестьяне должны были отдавать определенное количество продуктов государству, стало возможным использовать наёмный труд. Дед Михаил нанял двух батраков, и Яков с Пашей тоже.
Семья жила и работала дружно, излишки можно было продавать и купить мануфактуру, приобрели швейную машинку, на которой строчила Наталья. Шила не только для семьи, но и в люди. В 23 родился сын. Яков, мечтавший о наследнике, был без ума от радости, всё свободное время пестовал его, да и все наглядеться не могли, с рук не спускали. Недолгой была радость. Как-то зашли в дом проходящие богомольцы, их покормили, дали с собой хлеба и овощей, но посещение их принесло в дом беду. Вскоре заболел тифом маленький Мишутка, нередкой тогда болезнью. Горькими слезами рыдала вся семья, а Паша винила себя: не уберегла сына. Яков успокаивал, но страдал, восточное лицо осунулось, постарел как-то сразу.
Однажды встретил Любку. Та посочувствовала и сказала, что надо забыться, посидеть с друзьями, выпить. Легче станет. Якову вроде, правда, стало легче, и ночь не была бессонной, и уснул, как пришёл домой, и не видел горестное лицо жены; а она, в горе своё погружённая, как бы и не заметила, не упрекнула ни словом, ни взглядом. Так Яков снова влился в весёлую компанию. Порадовался, когда Павла понесла ребёнка, успокоился. Родилась дочь.
– Назовём Зоей, жизнь по-гречески значит, чтобы жила. Как корабль назовёшь – так и поплывёт. Древняя мудрость,– посмотрев на кроху, сказал отец семьи.
–Да,– согласилась Паша, читая молитвослов. – И в святцах это имя есть.
Как-то в дом зашла подруга Тося с вопросом:
–А где Яков, ведь вечер? Почему дома нет?
–Может, к деду пошёл или во дворе?
–Нет у деда. Я только от них. Но где, догадываюсь.
–Где?– с упавшим куда-то вниз сердцем, спросила Паша, всё же надеясь, что она получит не тот ответ, который боялась услышать, когда Якова допоздна не было дома.
Но ответ был именно тот, ещё и с доказательствами (сама из окна не раз видела) Агафьи, соседки Любки, всё знающей и передавшей свои знания Таисье.
–Опять с Любкой.
Покормив Зою и напоив чаем подругу, Павла решила поговорить с Яковом. Пришёл пьяный, сразу лёг спать, а утром отшутился:
– Агафья чего и нет выдумает. У Николая с Надькой был. Опять тот сестру колотит, разбирался, поссорились.
– Всю ночь ссорились, что ли? Почему пьяный опять? Мирился с Николаем? –
пошутила жена.
– Потом пошёл к доске объявлений у Сельсовета. Сморю: мужики стоят. Там результаты переписи вывесили, помнишь, год назад приходили. В нашем селе 575 дворов с населением 2813 человек (мужчин – 1317, женщин – 1496), Все русские. Теперь уже и больше. Вот эту маленькую не посчитали.
Он схватил Зою и стал подбрасывать, она звонко смеялась.