Я так и засыпаю, крепко обнимая жену, хватаясь будто за спасительную соломинку в этом океане бушующих парадоксов и насмешек судьбы. А просыпаюсь от ярких солнечных лучей, бьющих в незашторенные окна, все так же прижимая к себе Викторию. Ощущаю под ладонями ровный сердечный ритм и вслушиваюсь в ее размеренное дыхание.
Через несколько минут ее дыхание становится менее глубоким, а биение сердца учащается.
- Доброе утро, родная, - шепчу я ей в волосы и целую в ямку затылка.
- М-м-м, - Виктория потягивается и переворачивается, - доброе. Как ты себя чувствуешь? – она трогает мой лоб.
- Ты не отдала меня в коварные лапы болезни, со мной все отлично, - вру я, ласково ей улыбаясь.
- Куда тебя вчера понесло, Роберт? – Виктория отодвигается, смотрит прямо в глаза. – Я переживала, - щемяще мягкий тон голоса.
- Прости меня, - нежно целую ее в кончик носа. - Не ожидал, что так получится. Пошел прогуляться и задумался, ты же знаешь, как со мной это бывает.
Жена лишь закатывает глаза на мои фальшивые объяснения.
- А потом этот дождь, пытался его переждать, но плюнул, и вот я тут.
- Да, как тебя на порог гостиницы пустили? Ты был хуже бродяжки, - она пытается ругаться, но я знаю, это все такое же фальшивое, как мое оправдание.
- Я плачу им неплохие деньги за эти апартаменты, может быть поэтому? – по-прежнему улыбаюсь, будто и не сворачивается боль где-то глубоко в моем сердце.
- Прости, - еще раз целую ее, - прости, что заставил волноваться. Но зато я нашел великолепный пляж, мы могли бы сходить туда перед отъездом. Только ты, я и дикая природа.
Я снова вру, нагло вру! Но я должен вернуть ее заботу, оплатить малой частью своего сердца, успокоить. Стать для нее тем, кем она хочет меня видеть. Отдать ей нерастраченную нежность.
Но никогда в жизни я не приведу ее на пляж, на котором был вчера. Этот пляж наш, мой и Джеральда. Но я обещаю, у нас будет свой собственный, где мы будем счастливы. Ради нашего будущего, ради нее самой я вновь возведу непроницаемую стену, спрячу за нее все свои разрушительные желания и не имеющую права на существование боль. Я сделаю ее самой счастливой, и, может быть, со временем она заразит этим всепоглощающим счастьем и мою душу, покажет гармонию дозволенной любви.
- Да ну ее, эту дикую природу, - Виктория провокационно очерчивает круги вокруг моих сосков, влажно целует шею. – Давай оставим только сочетание “ты и я”, – игриво прикусывает кожу у подбородка. - Добавим только “здесь и сейчас”, – перекидывает стройную ногу через мои бедра и усаживается верхом.
Ее пальцы и губы порхают по моей груди, ласкают шею, плечи. Я чувствую жар ее лона, прожигающий пах сквозь тонкую ткань боксеров. Но это не то, что мне сейчас надо, все слишком легко, слишком слабо, слишком мало. Мне нужны если поцелуи, то укусы, если жар возбуждения, то испепеляющий, если тяжесть тела, то так, чтобы вжимало в постель…
Несомненно, эта изящная, мягкая ласка моей жены быстро находит отклик в моем теле, но душа сейчас пуста. Мне не нужно будет прикладывать много усилий, чтобы довести ее до кульминации, но я не хочу и дальше кормить ее ложью, достаточно уже того, что уже сделал. Она заслуживает большего, чем быть третьей в постели. Мне нужно немного времени...
Громкий звонок телефона спасает меня.
- Не отвечай, - хнычет Виктория, терзая мочку моего уха.
- Это Энрике, нам нужно собираться.
- Черт с ним, - она использует запрещенный прием: скользит рукой вниз и проводит дерзкими пальчиками по всей длине моего уже готового члена.
Из моего горла рвется непроизвольный стон, но я осторожно отстраняю ее от себя.
- Конечно, - целую сладкие губы, уговаривая. - Я могу и сам показать тебе все красоты острова, но я никогда не расскажу тебе такого множества всевозможных легенд, историй, небылиц, сколько знает Энрике. Поверь, ты не пожалеешь, - оставляю быстрые поцелуи на ее шее, ключицах, пытаясь хоть немного искупить вину за этот отказ. - Обещаю, сегодня же ночью мы наверстаем упущенное.
- Гадкий, Роби! - с озорным смехом Виктория слезает с моих бедер, поднимается с постели.
- Вредный динамщик! - смеется она из ванной, а я перезваниваю нашему проводнику.
И несколько дней мы путешествуем по Кубе. Вереница древних городов, храмов и национальных заповедников, сдобренная разнообразием национальной кухни и разбавленная прекрасными историями Энрике, - все это заставляет меня забыться, восстановиться. Никаких терзаний и мучений, я сумел их запрятать в заново отстроенной крепости где-то в дальних уголках моего сознания.
И кажется, я заново знакомлюсь с этим райским уголком, по-иному восхищаюсь красотой местной природы, однако впервые пробую местный ром и “ахиако криольо”1. И постоянно рядом со мной Виктория. Она наслаждается каждой минутой нашего путешествия, постепенно влюбляясь в этот свободный край. С ее лица не сходит восторженная и счастливая улыбка, ее эмоции искрятся как огромный бенгальский огонь, и они наполняют опустевший сосуд моей души.
Последние два дня мы проводим на пляжах Варадеро. И все произошедшее в Гаване кажется дурным сном, одним из тех, что изредка посещали меня по ночам с того дня, как мой путь был определен. Жизнь сверкает миллионами цветов и оттенков, и в ней нет места ни горьким метаниям, ни ложным сожалениям. Все просто, понятно и так, как должно быть, но лишь до того момента, как в последний наш вечер Виктория уговаривает меня сходить в “Мирею”.
Наверное, я где-то провинился перед судьбой, потому что именно в этот вечер она решила привести в “Мирею” и Джеральда.
Бар забит до отказа. Еще бы! Сегодня вместо старого «сверчка» местную публику развлекает небольшое оркестр: гитара, пианино, конга и хрипловатый, больше мужской, чем женский голос солистки. Оглядываюсь, пытаюсь найти хотя бы маленький островок, куда можно было бы присесть, но Виктория и Мария опережают меня, узрев другу друга в этом столпотворении, активно жестикулируя.
Джей приветлив и весел, как радушный хозяин усаживает нас за их столик и тут же делает заказ:
- Два “Куба Либерти”, пожалуйста, один ром безо льда, - вопрошающе смотрит на меня, - и один ром со льдом.
Стоит нашим взглядам пересечься, стены моей, казалось бы, крепкой защиты развеиваются в прах. Вновь сознание затмевают украденные моменты, запретные воспоминания... И если сию минуту не отгородиться от них, не возможно и представить всех последствий данного бедствия. Выбираю, наверное, самый скверный способ отрешиться. Знаю, завтра за него мне будет ужасно стыдно перед Викторией, но слова вылетают еще до того, как контроль успевает вернуться:
- Если можно два рома безо льда.
- Вы решили взорвать этот вечер? - Мария лукаво улыбается и качает головой.
- Я сегодня, наконец-то, проводил Клайва обратно в Лондон, мне это просто необходимо, - отвечает Джей.
И только я знаю, что его причина пить чистый ром не многим отличается от моей. Суровый нрав дяди давно его не волнует.
- Ты понимаешь, что сегодня тебе не отвертеться? - кричу Виктории на ухо, когда оживает танцпол.