Я встрѣчалъ многихъ изъ людей 70-хъ годовъ (чувствую неточность и условность этого опредѣленія), хорошо зналъ трехъ: Г. А. Лопатина, Н. В. Чайковскаго и С. А. Иванова. Общая родовая черта у нихъ была, кажется, только одна - - чувство долга. Были среди нихъ и исключительно добрые люди (какъ покойный Сергѣй Андреевичъ). были и вовсе недобрые. Но эта общая черта въ нихъ преобладала. У людей внутренно незначительныхъ она могла бы быть очень скучной (соотвѣтственные художественные образы оставилъ намъ Чеховъ). У нихъ она была истинно трогательной и прекрасной.
— «С. А. Ивановъ, — разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ Ашенбреннеръ, — и Н. А. Морозовъ видимо таяли и умирали на нашихъ глазахъ, но никогда не валялись на кровати, а перенося страданія на ногахъ и въ трудахъ, выхаживались. Напримѣръ, С. А. Ивановъ: у него кровотеченіе, онъ еле дышетъ, а бѣжитъ не выспавшись въ огородъ и тамъ копаетъ, таскаетъ носилки, дѣлаетъ не легкую, но привычную ему работу; оттуда несется въ столярную, рубитъ, стругаетъ: затѣмъ спѣшитъ на кухню, варитъ, маринуетъ, иди печетъ пирожки, которые посылаетъ къ обѣду товарищамъ. Послѣ обѣда онъ уже въ сапожной шьётъ башмаки для В. Н. Фигнеръ или Л. А. Волкенштейнъ. На вечерней прогулкѣ слушаетъ лекцію, или принимаетъ живѣйшее участіе въ дебатахъ. А если среди этого водоворота интересующихъ его занятій, кто- нибудь изъ товарищей призоветъ его па помощь, онъ бросаетъ свое дѣло и съ тѣмъ же увлеченіемъ помогаетъ. При всемъ этомъ несетъ общественную службу старосты, или библіотекаря и находитъ время читать и дѣлать обширныя выписки, компиляціи и писать оригинальные и прекрасные разсказы. Такъ забывалъ въ трудахъ онъ о себѣ и о своихъ недугахъ и недуги тоже его забывали».
Такимъ же — въ лучшихъ, хоть и очень скромныхъ, условіяхъ жизни — его знали мы всѣ. Добрѣе, порядочнѣе и благороднѣе его трудно было найти человѣка. Въ нашихъ эмигрантскихъ предпріятіяхъ онъ принималъ на себя, не считаясь со своими правами, самую неблагодарную работу и исполнялъ ее со свойственной ему рѣдкой добросовѣстностью.
По взглядамъ онъ былъ, въ сущности, человѣкомъ очень умѣреннымъ, — какъ многіе народовольцы, какъ Германъ Александровичъ Лопатинъ, кажется самый крупный изъ нихъ всѣхъ. Умѣренныхъ взглядовъ Сергѣй Андреевичъ придерживался и въ пору своей молодости. Онъ, вѣроятно, никогда не шелъ дальше знаменитаго письма Исполнительнаго Комитета Народной Воли къ Александру III. (Думаю, что не «лѣвѣе» его былъ бы теперь настроенъ и самъ Н. К. Михайловскій). Сергѣй Андреевичъ гордится тѣмъ, что учителемъ его въ ранней молодости былъ декабристъ, другъ его отца, и что по матери онъ приходился правнукомъ поэту Батюшкову. Этотъ революціонеръ очень чтилъ культурныя традиціи Россіи.