«А я, — сказал Судья, дав знак наполнить чаши, —
Пью здравие ксендза и пью здоровье ваше!
Хоть предложить ксендзу подарки я не смею,
Но порох оплатить, конечно же, сумею.
Для бернардина я не пожалею туши,
Пусть кормит года два монашеские души.
Но шкуры не отдам! Прибегну к силе даже,
Когда откажет ксёндз мне в дружеской продаже.
Десяток соболей за шкуру дам и боле,
Распорядиться ей хочу своею волей.
Честь первая — ксендзу, охотникам на горе,
А кто за ним идёт, рассудит Подкоморий.
Он шкурой наградит достойного, панове!»
Сам Подкоморий тут в раздумьи сдвинул брови;
Но зашумели все, и каждый слово вставил:
Тот зверя выследил, а тот собак направил,
Тот лучше всех держал себя во время гона.
Юрист с Асессором сцепились разъярённо:
Превозносил один за меткость Сангушовку,
Другой расхваливал свою Сагаласовку.
«Ты прав, сосед Судья, — так начал Подкоморий, —
Честь первая — ксендзу, охотникам на горе;
Кого ж назвать за ним, я сам теперь в сомненьи,
Ведь каждый проявил и ловкость и уменье.
Все мужеством равны. Но всё ж из молодёжи
Сегодня на двоих нам указал перст божий,
Двоих чуть не задрал косматый на облаве,
Граф и Тадеуш, вы владеть той шкурой вправе!
Тадеуш юн ещё и по своей же воле,
Как родственник Судьи, откажется от доли.
Трофей получит Граф и, как велит обычай,
Украсит кабинет охотничьей добычей.
Та шкура — памятка сегодняшней забавы,
Девиз охотника, залог грядущей славы!»
Оратор замолчал, он думал сделать лучше,
Но Граф был сам не свой, глядел он туча-тучей.
При слове «кабинет» взглянул он в изумленьи,
Увидел над собой все головы оленьи,
Ветвистые рога — лавровый лес, отцами
Взращённый для сынов, чтоб их венчать венками;
Портреты предков здесь под сводами висели,
Старинный Козерог, блестевший еле-еле.
Былого голоса, они всего дороже!
От грёз очнулся Граф. В гостях он, у кого же?
Наследник Стольника, он — гость в своих хоромах,
С врагами за столом! Какой ужасный промах!
И ревность пылкая к счастливцу молодому
Будила ненависть к соплицевскому дому.
С усмешкой Граф сказал: «Мой домик мал и тесен,
Нет места годного и слишком дар чудесен!
Пусть лучше подождёт медведь среди сохатых,
Пока не поселюсь я в родовых палатах!»
Смекнув, к чему он вёл такую речь в задоре,
По табакерке тут постукал Подкоморий:
«Достойна похвалы заботливость соседа,
Ему дела его куда важней обеда,
Не так, как молодёжь, блюдёт он интересы,
И на уме его не шашни, а процессы.
Хочу согласьем я закончить суд, но дело
В усадебной земле. Решим его умело,
За землю заплатив окрестными полями…» [8]
Тут начал излагать обширно пред панами,
Как поступал всегда, намеренья и планы.
Но изложение нарушил шум нежданный,
Движенье началось; одни, заметив что-то,
Во все глаза глядят, другим взглянуть охота,
Склоняют головы за ними торопливо, —
Так клонится порой под буйным ветром нива,
И в угол все глядят;
а там портрет старинный
Последнего в роду Горешков. Из гостиной,
Из двери маленькой явилось привиденье
И двинулось вперёд, подобно длинной тени.
Гервазий! Кто ещё такой же длинноногий,
И у кого ещё на куртке козероги?
Он шёл, прямой как столб, качая головою,
Суровый и немой с усмешкою кривою.
В руках держал он ключ — подобие кинжала.
Вот шкафик растворил, пружина завизжала.
Здесь в двух углах сеней, где высилась колонна,
Куранты старые в шкафах дремали сонно.
С природой не в ладу старинные чудила,
Показывали день, когда за полночь било.
Исправить механизм Гервазий был не в силах,
Однако всякий раз исправно заводил их,
Крутил их каждый день, уже в теченье года,
И вот как раз теперь пришла пора завода.
Покуда излагал пан Подкоморий планы,
Он гирю потянул, и встрепенулись паны,
Услышав ржавый скрип и скрежет да гуденье,
Пан Подкоморий сам прервал тут рассужденье:
«Работу спешную ты б отложил, любезный!»
Хотел он продолжать, но было бесполезно,
Другую гирю тут старик рванул с разгона.
Снегирь, что на часах сидел непринуждённо
,Вдруг крылья распустил, да как приступит к пенью!
Искусно сделанный, испорчен, к сожаленью!
Сбивался и пищал, совсем заврался вскоре.
Под общий смех прервал доклад свой Подкоморий.
«Эй, Ключник, — закричал, — уймись ты, старый филин.
И клюв побереги, пока он не отпилен!»
вернуться
[8]
Из этого стиха видно, что Подкоморий решил присудить замок, находившийся среди полей Судьи, Соплицам, а стоимость земли при замке возместить Графу за счёт имения Судьи.