Гервазий, услыхав в его словах угрозу,
Лишь подбоченился, приняв лихую позу,
И гирю придержал своей рукою правой:
«Изволите шутить, смелы те шутки, право!
Хоть мал воробушек, но в гнёздышке крылатый
Смелее филина, что залетел в палаты.
Знай, пан, что филин тот, кто под стрехой чужою
Пирует по ночам. Пугну его ужо я!»
«За двери Ключника! Довольно безобразий!»
«Мопанку, видите! —
В слезах вскричал Гервазий, —
Да разве вы ещё не запятнали чести
Тем, что с Соплицами за стол уселись вместе?
Рубаку, Ключника, Гервазия пред вами
Поносят дерзкими, обидными словами!
И не ответит пан обидчикам достойно?»
Вдруг трижды закричал Протазий им: «Спокойно!
Протазий — Балтазар, я по отцу Брехальский [9],
Ношу два имени, был возный трибунальский!
Как возный ныне я обследовал именье,
По форме осмотрел и вывел заключенье.
В свидетели беру всех вас, мой список полон.
Прошу Асессора, чтоб следствие повёл он
По делу славного Судьи, сиречь Соплицы,
О нарушении противником границы,
Вторженье в замок тот, владеет он которым,
Понеже в нём он есть, и здесь конец всем спорам!»
«Попридержи язык, ты брешешь, как собака!» —
Гервазий заревел. Схватив ключи, Рубака,
Как камень из пращи, пустил их в Балтазара,
Однако увильнул Брехальский от удара,
И голову склонил он вовремя, на счастье,
Не то бы лоб его расколот был на части!
В смятеньи шляхтичи молчали миг короткий.
Соплица закричал: «Разбойника в колодки!
Гей, хлопцы!» Челядь тут ватагой озорною
Заполнила проход меж дверью и стеною.
Граф креслом посреди загородил дорогу,
На крепость шаткую поставив твёрдо ногу.
«Стоп! — крикнул он Судье, — на что это похоже,
Гнать моего слугу из дома моего же!
Мой замок, мой слуга, сам разберусь я в споре!»
Нахмурясь, поглядел на графа Подкоморий:
«Без вашей помощи накажем грубияна,
А ваша милость, Граф, присваивает рано
Сей замок, суд ещё не объявил решенья,
Не вы хозяин здесь, не ваше угощенье!
Молчал бы лучше пан! Когда седины эти
Не чтишь, уважил бы хоть первый чин в повете!»
Но огрызнулся Граф: «Довольно! Уши вянут!
Постановления другие слушать станут!
Довольно с вами здесь я предавался пьянству,
Которое ведёт к насилью и к буянству!
Ответ дадите мне за оскорбленье чести,
Как протрезвитесь вы. Уйдём, Гервазий, вместе!»
Подобной выходки не ждал пан Подкоморий,
Он наливал вино, чтоб подкрепиться в споре.
Внезапной дерзостью, как громом поражённый,
О чашу оперся бутылкою склонённой.
И, шею вытянув, ладонь приставил к уху:
Ещё не доверял он собственному слуху!
Молчал, но чашу он в руке так мощно стиснул.
Что лопнула она, напиток в очи прыснул —
И, видимо, зажёг в душе пожар жестокий —
Так очи вспыхнули, так запылали щёки.
Лишился языка от брызнувшего хмеля.
Сквозь зубы, наконец, промолвил: «Пустомеля!
Графишка! Я тебя! Подай мне, Томаш, саблю!
Я пана вышколю, я спеси поубавлю!
Боится натрудить изнеженные уши?
Я уши надеру! Не станет бить баклуши!
За сабли! Томаш, гей! С крыльца задиру сбросьте!»
Но Подкомория тут окружили гости,
И за руку его схватил Судья Соплица:
«Я первый был задет, мне надлежит с ним биться!
Протазий, дай палаш! Ну, забияка жалкий,
Попляшешь у меня ты, как медведь под палкой!» [10]
Тадеуш вымолвил: «Вам, дядя, не пригоже
Сражаться с фертиком, есть люди помоложе!
Вы предоставьте мне сразиться с забиякой.
Ты вызвал стариков, — отважный пан однако.
Мы завтра поглядим, как бьёшься на дуэли
И что за рыцарь ты, а нынче — прочь отселе!
Пускайся наутёк!»
Совет не спас беднягу,
Граф с Ключником попал в плохую передрягу.
Налево за столом кричали и свистели,
А с правого конца бутылки полетели,
Что в Графа метили. Испуганные панны
Слезами залились. Раздался вопль нежданный
И, закатив глаза, склонилась Телимена
На графское плечо. Белевшая, как пена,
Лебяжья грудь её к груди его прижалась,
Тут Граф разгневанный почувствовал к ней жалость,
Он поддержал её.
Зато Гервазий старый
Грудь беззащитную подставил под удары.
Уже изнемогал под натиском дворовых
И выдержать не мог он испытаний новых,
Но Зося Ключника сердечно пожалела,
И, заслонив его, простёрла руки смело.
Отхлынула толпа, и след простыл буяна.
Искали под столом, но не нашли. Нежданно
Он как из-под земли поднялся пред гостями
И, приподняв скамью могучими плечами,
Крутясь, как мельница, всех смёл перед собою
И Графа заслонил дубовою скамьёю;
Повлёк его к дверям, однако у порога
Гервазий постоял, поглядывая строго.
Не безоружен он, — так отступать к чему же?
Быть может, в бой вступить, коли достал оружье?
Избрал последнее и с головой склонённой
Тараном добытым, взмахнул он разъярённо —
И каждого с пути убрал бы, как помеху.
вернуться
[9]
Речь Возного — выражение духа сутяжничества и крючкотворства, которым он проникся за долгие годы службы в старопольских судах. Она вместе с тем полна спеси. Недаром же он Брехальский; это фамилия-кличка от «брехать», врать, лгать (см. ниже: «Попридержи язык, ты брешешь, как собака!»). Его противник, Гервазий, носит тоже кличку, значение которой столь же ясно — «Рубака» (Ренбайло). Ср. ещё фамилию-прозвище (начало III кн.): Кокошницкая из роду Индюковичей. Такие легко этимологизируемые фамилии характерны для литературы XVIII и даже первой половины XIX века.