Матвей Добжинский — тот, что был главою рода, —
Был прозван «Флюгером» до памятного года [17].
Когда ж закончилось восстание Костюшки —
«Забоком» назван был в родимой деревушке,
И «Кроликом» его добжинцы звали сами,
А меж литвинов слыл он «Матьком над Матьками»
В застянке Кролику не находилось ровни,
Дом у корчмы стоял и около часовни.
Хоть он заброшен был — в нём бедность приютилась:
Ворота рухнули, ограда развалилась,
В саду уже росли берёзки, зеленея,
Но замком всё-таки казался дом Матвея
Среди убогих изб. Стена кирпичной кладки
Воспоминанием служила о достатке.
А рядом житницы, сарай близ сеновала,
Всё в общей куче, — так у шляхтичей бывало, —
И крыши ветхие почти что в каждом месте
Мерцали отблеском зеленоватой жести
От моха и травы, заполнившей все щели.
По стрехам, как сады висячие, пестрели
Золотоцветы, мак, петунья и крапива,
И скипетр царский рос, расцвеченный красиво.
Здесь много было гнёзд и голубятен много,
Под крышей ласточки, а рядом, у порога,
Резвились кролики в густой траве нередко.
Ну, словом, целый двор был, как большая клетка.
Меж тем он крепостью служил в года былые
И помнил бранных лет набеги удалые!
Ядро железное, укрытое травою,
Казалось круглою ребячьей головою,
Со шведских войн ещё оно в траве лежало [18]
И вместо камня здесь ворота подпирало.
Десятка два крестов в крапиве и полыни,
В глухом углу двора торчали и поныне:
Могилы древние в земле неосвященной,
Нежданно умерших глухой приют зелёный.
А если стены кто окинет острым взором —
Увидит, что пестрят они сплошным узором,
И в каждом пятнышке есть пуля в середине,
Как будто бы шмели засели в серой глине.
Засовы на дверях иссечены, побиты,
В отметках сабельных крючки, запоры, плиты:
Испробована здесь закалка зыгмунтовки [19],
Срубавшей начисто с больших гвоздей головки —
И не тупилась сталь, и не было зазубрин.
Гербами прадедов был весь карниз разубран;
На украшенья их насело много пыли,
И гнёзда ласточек их тесно облепили.
А в комнатах жилых, от верха до подвала,
Оружье старое валялось, где попало.
Четыре шишака на чердаке сложили, —
Они не рыцарям, но голубям служили:
Голубки в них птенцов кормили деловито:
Кольчуга старая над яслями прибита,
Кормушкою она служила для скотины,
Покрыта клевером почти до половины.
Закалки лишены рапиры в печке жаркой
И в вертела они превращены кухаркой;
Трофейным бунчуком она молола зёрна…
Ну, словом, изгнан Марс Церерою позорно,
И царствует она с Помоной на раздольи [20]
В Добжине: и в дому, и на гумне, и в поле.
Но место уступить должны опять богини, —
Марс возвращается…
Уже с утра в Добжине
Гонец во все дома стучался неустанно;
Звал, как на барщину, и шляхта встала рано.
Толпа на улицах, слышны повсюду речи,
Крик из корчмы летит, горят в костёле свечи;
Расспрашивает всяк: «Что там? Скажи на милость!»
А молодёжь коней седлать заторопилась.
Мешают женщины, мужчины в драку рвутся,
Хотя за что и с кем — ответить не берутся!
Что ж, надо обождать, хватило бы терпенья!
Все собрались к ксендзу, чтоб разрешить сомненья.
Но спорить, наконец, народу надоело, —
Решили поручить вести Матвею дело.
И семь десятков лет Матвея не сломили, —
Былой конфедерат остался в полной силе.
Запомнили враги в боях его повадку,
Дамасской сабли блеск и боевую хватку.
Шутливо саблю звал он «Розгою» своею,
Но пики и штыки, как сечку, резал ею.
Хоть некогда он был лихим конфедератом,
Но самым преданным стал королю солдатом;
Когда ж король на сейм приехал в Тарговицы, —
От короля Матвей решился отступиться.
Менял он партии, менял он убежденья
И «Флюгером» людьми был назван без сомненья
За то, что по ветру, как флюгер, он вращался.
Причины ж перемен никто не доискался:
Любил ли так войну, что в битвах неустанно
На стороне любой искал он славы бранной?
Политиком ли был и, чтоб служить отчизне,
Дух времени ловил и применялся к жизни?
Кто знает! Лишь одно могли сказать правдиво,
Что не прельщался он тщеславьем и наживой,
Что враг был москалей и, чуждый всякой фальши,
Едва завидев их, спешил уйти подальше.
А чтобы москаля не встретить на дороге,
Он, как медведь, сидел один в своей берлоге.
вернуться
[17]
В оригинале прямо указан год 1794 (год восстания Костюшки в Польше и Ясинского на Литве). Прозвище Мацька точнее было: «Петух на костёле», ибо флюгеры — это были железные флажки в виде петушков, менявшие положение в зависимости от того, откуда дует ветер.
вернуться
[18]
То есть со времени войн шведского короля Карла XII с Августом II Саксонским. Саксонский курфюрст Август II был с 1697 года и польским королём.
вернуться
[19]
Зыгмунтовка — польская сабля, знаменитая добротностью клинка, на котором обычно выбивали портрет Сигизмунда III, короля Польши с 1587 по 1632 год.
вернуться
[20]
Церера (римская мифология) — богиня плодородия земли. Помона — богиня садов. Марс — бог войны.