«Конечно! — поддержал Гервазий всей душою, —
Большому кораблю и плаванье большое!
На то Наполеон, сенат есть у поляков,
Великие дела пускай решает Краков,
Варшава вместе с ним, ну, а у нас в повете
Не может речь идти о важном столь предмете.
Не мелом пишутся на трубах акты эти,
А на пергаменте чернилом! Скажем смело,
Не нашего ума, панове, это дело!
А мне бы «Ножичком!» — «А мне бы лишь Кропилом!» —
Кропитель заявил. «А мне кольнуть бы Шилом!» —
Тут Шильце шпагою своей взмахнул в экстазе.
«Вы все свидетели тому, — сказал Гервазий, —
Как Робак давеча нам говорил о соре,
Что вымести его в повете надо вскоре.
Известно ль вам, о ком шла речь в том разговоре?
Кто этот сор у нас? Кто лучшего поляка
Ограбил и убил? Ещё не сыт, однако,
И у наследника отнять добро стремится!
Назвать ли вам его?» — «Да кто ж, как не Соплица?» —
Так Лейка закричал. «Он — подлый притеснитель!» —
Так Бритва поддержал. «Кропить!» — сказал Кропитель.
А Бухман заявил: «О благе всех радея,
Должны повесить мы упорного злодея!»
Вступился за Судью Матвей-Пруссак: «Бог с вами,
Панове! — он вскричал с простёртыми руками. —
Пан Ключник! Как, опять? Он одержимый, братья,
Я заклинаю вас святынею распятья!
Да кто же станет здесь карать за брата брата?
Что брат был негодяй, семья не виновата!
Тут Графа происки, их надобно стыдиться.
Не притесняет вас, не жмёт Судья Соплица.
Ей-богу же, не так! Вы ссоритесь с ним сами,
Соплица между тем лишь мира ищет с вами,
И за издержки сам он платит всех дороже.
А если тяжбу он затеял с Графом — что же?
Пусть паны ссорятся, мы в их дела не вхожи!
Не притеснитель он! Сам запретил крестьянам
Склоняться до земли пред ним, законным паном!
Сказал им, что грешно! И слышать вам не внове,
Что с хлопами за стол садится он, панове!
Налоги он платил за них, — не то, что в Клецке,
Где управляли вы, пан Бухман, по-немецки!
Он не злодей! Мы с ним за партою сидели,
Хороший малый был, такой же он доселе!
Хранит обычаи, живёт, как деды жили,
Самодержавья враг, мы с ним всегда дружили!
Когда очиститься хотел от прусской пыли,
Я в Соплицово шёл натешиться польщизной,
Там надышаться мог, упиться мог отчизной.
Я с вами, шляхтичи, что мне судья Соплица?
Однако обижать его нам не годится!
Не так, друзья мои, в Великопольше было,
Согласье было там, припомнить сердцу мило!
Подобный вздор слыхать там не было оказий…»
«Казнить разбойника — не вздор!» — прервал Гервазий.
Тут Янкель на скамью вскочил, расправил плечи
И, голову подняв, просил вниманья к речи.
Седая борода повисла, как мочала,
Он правою рукой сорвал колпак сначала,
А левою надел ермолку преспокойно,
И палец заложил он за кушак пристойно.
Пред каждым наклонил колпак поочерёдно:
«Панове шляхтичи, коль слушать вам угодно,
Я, не родня Судье, скажу вам без обмана:
В Соплице как-никак я уважаю пана,
И вас, Добжинские, я уважаю с детства
Как благодетелей и доброе соседство!
Но если на Судью напасть вы захотите,
То доброго себе от этого не ждите!
Убить? Асессор там, натерпитесь в кутузках!
В округе нашей есть солдат немало русских!
Всё больше егеря, Асессор свистнет только, —
Примаршируют все, не сосчитаешь сколько,
И что получится? Французов ждать нам рано.
Дорога длинная, не вышло бы обмана!
Нет дела до войны евреям, но в Белице
Евреев я встречал, бывавших за границей;
Передают они, что до весны с Лососны
Французы не уйдут [27]. Хотя их ждать несносно.
Но всё ж придётся ждать! Именье Соплицово —
Не будка, что на воз положишь и готово!
Останется оно, к тому ж, — сказал оратор. —
Соплица-пан — судья, не жалкий арендатор,
Бежать не пустится, весной за ним гонитесь,
Ну а теперь, друзья, спокойно расходитесь.
Да позабудьте все, о чём здесь говорилось.
А если, шляхтичи, окажете мне милость,
То нынче родила сыночка мне супруга,
И музыканты есть. Приди хоть вся округа,
Я буду только рад. А Матеку в угоду,
Что любит старый мёд, поставлю вволю мёду.
Услышит он мотив мазурки самой новой,
Зер файн разыгранной, даю вам в этом слово!»
вернуться
[27]
Белица — местечко над Неманом в 35 км. от Новогрудка по гродненскому тракту. Лососна — левый приток Немана, «падающий в него чуть пониже Гродно, в нижнем течении. Лососна была границей герцогства Варшавского.