Едва он несколько шагов прошёл в смятеньи, —
Возникло перед ним, казалось, привиденье;
Всё в белом, стройное, откуда? Что такое?
Приблизилось к нему с протянутой рукою.
И на руку луна отбрасывала тени.
«Неблагодарный! — так шепнуло привиденье. —
Искал ты глаз моих, теперь бежишь от взгляда!
Ловил слова мои, теперь и слов не надо!
Как зачумлённую, меня обходишь ныне!
Но так и надо мне! — доверилась мужчине!
Не мучила тебя и вот, себе на горе,
Я предалась тебе… Увы! Постыла вскоре!
Ты победил легко — и сердце зачерствело,
Легко добытое — легко и надоело!
Но так и надо мне! Научена уроком,
Я больше, чем ты сам, казню себя упрёком!»
Тадеуш отвечал: «Причина есть другая,
И сердцем я не чёрств, тебя не избегаю,
Но что подумают о нас, давай рассудим,
Коль на глаза вдвоём мы попадёмся людям?
Ведь неприлично нам грешить с тобой открыто».
«Грешить! — ответила она ему сердито, —
Невинное дитя! Я — женщина и всё же
Готова для любви всем жертвовать. О боже!
Я сплетен не боюсь! А ты, а ты — мужчина
Чтоб осудить тебя, какая есть причина?
Десятерых люби — не встретишь осужденья!
Меня бросаешь ты, — увы, — без сожаленья!»
Тадеуш возразил: «Скажи мне, Телимена,
Что станут говорить о юноше, отменно
Здоровом, холостом, живущем беззаботно,
Тогда, как молодёжь всем жертвует охотно,
Бросая жён, детей, уходит под знамёна?
Позор — не ехать мне без всякого резона!
И мой отец хотел, чтоб я служил уланом,
И дядя мой вполне согласен с этим планом.
Уеду завтра же, решенье неизменно.
Ей-богу, не могу остаться, Телимена!»
«Тадеуш! Я тебе препятствовать не вправе,
Не заступлю пути ни к подвигам, ни к славе!
Мужчина ты, найдёшь любовницу иную,
Красивее меня, богаче — не ревную!
Но пред разлукою хочу я быть счастливой,
Хочу увериться, что ты любил правдиво,
Что не шутил со мной жестоко и беспечно,
Но что любил меня Тадеуш мой сердечно!
Хочу из уст твоих «люблю» услышать снова,
И в сердце сохранить навеки это слово;
Когда разлюбишь ты, снесу я все страданья,
Лишь знать бы, что любил!» — Тут начались рыданья.
Тадеуш увидал, что грусть бедняжку точит,
Что мелочи такой она добиться хочет, —
И в сердце юноши проникли боль и жалость.
А если б он хотел узнать, что в нём скрывалось,
То верно бы и сам не разобрался в этом —
Любил ли; не любил? — Он поспешил с ответом:
«Пусть гром меня убьёт, не лгал я, Телимена,
А всей душой любил! Сознаюсь откровенно.
Хоть счастья нашего мгновенья были кратки,
Но для меня они так милы и так сладки,
Что вспоминать о них я постоянно буду,
И Телимены я, ей-богу, не забуду!»
Тут юноше на грудь упала Телимена:
«Я этого ждала, ты любишь неизменно!
Хотела жизнь пресечь я собственной рукою,
Не ты ли вверг меня в отчаянье такое!
Я сердце отдала, отдам тебе именье,
Вдвоём с тобой пойду в изгнанье и в сраженье!
Где б ни были вдвоём, хоть и в пустыне дикой, —
Повсюду счастье мы найдём в любви великой!»
Тадеуш вырвался из пламенных объятий:
«В уме ли ты? — сказал. — Вдвоём? С какой же стати?
Не маркитантка [24] ты! Ведь я иду солдатом!»
«Мы повенчаемся, отправишься женатым!»
Тадеуш закричал: «Нет, ни за что на свете!
Жениться не хочу! Оставь мечтанья эти!
Всё это выдумки! Дай мне покой! Ей-богу,
Прошу я об одном, пусти меня в дорогу!
Хоть благодарен я, но не могу жениться!
Люблю, но не хочу с тобой соединиться!
Уеду завтра же, остаться не могу я…
Прощай, благодарю за ласку дорогую!»
Уйти собрался он, избавясь от обузы,
Но стал, как вкопанный, пред головой медузы:
На Телимену он глядел не без смущенья:
Она бледна была, застыла без движенья!
Рука её мечом казалась занесённым,
Перст уличающий грозил глазам смущённым,
«Я этого ждала! — воскликнула со стоном, —
О сердце изверга! Змеи лукавой жало!
Ведь я из-за тебя достойным отказала:
Нотариус и Граф руки моей искали,
Ты ж сироту сгубил и бросил без печали!
Мужскую знала фальшь, знакома я со светом,
Не знала одного, как подло лжёшь при этом!
Я всё подслушала! Ты девочкою скромной
Пленился, обмануть затеял вероломно?
Едва лишь соблазнил одну, — в бесстыдном рвеньи
Под окнами другой ты ищешь приключенья!
Беги — не убежишь ты от моих проклятий!
Останься, — расскажу всем о твоём разврате!
Других не соблазнишь, как соблазнил меня ты,
Прочь, подлый человек! Прочь с глаз моих, проклятый!»
От оскорбления, язвящего как жало,
Слыхать которое Соплицам не пристало,
Тадеуш побледнел, глаза потупил хмуро,
И, топнувши ногой, сквозь зубы молвил: «Дура!»