К плетню он подошёл, учтив и хладнокровен,
Чтоб все услышали, залез на груду брёвен,
Сушившихся в саду, и вдруг — как ветром сдуло,
Пропал он из очей; белея, промелькнула,
Как голубь белая, тулья конфедератки,
Он юркнул в коноплю и скрылся без оглядки.
Тут Лейка выстрелил, но не попал по цели,
Протазий в хмель залез, тычины захрустели,
Забрался в коноплю и крикнул: «Протестую!»
Он знал, погоня бы за ним была впустую!
Протест Протазия как залп последний грянул,
Защита сломлена, и враг на стены прянул,
И дворня, наконец, насилью уступила.
Всё шляхта грабила, что под рукою было:
Не тратя лишних слов, забрался в хлев Кропило,
Он закропил волов; кипела рядом битва —
Прирезал двух телят своею саблей Бритва,
А Шило шпагою работал их не хуже,
Он поразил свинью и кабака к тому же!
Увы! Уже резня гусиная настала!
Те гуси, что спасли когда-то Рим от галла,
Печально гогоча о помощи молили,
Не к Манлию [29] они, — в пасть Лейке угодили!
Он двух гусей живьём заткнул себе за пояс,
Гусыни шеями вертели, беспокоясь,
С шипеньем гусаки сновали под ногами…
Он, точно поднятый гусиными крылами,
Стремительно летал, осыпан белым пухом,
Казался Хохликом[30], ночным крылатым духом.
Во мраке птичника буянил Пробка хмурый,
И от руки его бесславно гибли куры.
Тащил с насеста он железными крючками
Хохлаток-курочек вослед за петушками,
Душил их тотчас же с повадкою суровой.
Вскормила Зосенька тех кур крупой перловой!
Эх, Пробка, дуралей! За это преступленье
Не вымолить тебе у Зосеньки прощенье!
Гервазий, вспомнивши о годах молодецких,
Тут пояса собрал от кунтушей шляхетских,
На этих поясах велел он из подвала
Бочонки притащить, как в старину бывало.
Бочонки шляхтичи охотно ухватили,
Как муравьи киша, их к замку покатили.
Расположился Граф со шляхтой там биваком,
Все дружно выпили (до водки всякий лаком),
Вот сто костров зажглось, румянится жаркое,
И ломятся столы: вино течёт рекою,
Пропить, проесть они хотят часы ночные,
Но начали дремать весельчаки хмельные,
Меж тем идут часы, за оком гаснет око,
И там, где кто сидел, тот спит уже глубоко,
Кто с чаркою в руке, кто водку в кружку вылил.
Так победителей — брат смерти — сон осилил! [31]