«Поляки, — закричал, — толкуют между вами,
Что воры москали. Скажите же открыто,
Что знали москаля, крещённого Никитой,
Прозваньем Рыкова, имел он семь медалей,
И три креста ещё ему за службу дали:
Медаль за Измаил, а эта — за Очаков,
И за Эйлау та, для сведенья поляков!
Я с Корсаковым был при славной ретираде
И за отвагу там представлен был к награде;
Я упомянут был фельдмаршалом три раза[3],
Сам царь хвалил меня, известно из приказа!»
Вмешался Робак ксёндз:
«Ну, что ж, на нет — суда нет
Да только посуди, что с нами всеми станет,
Когда откажешься? Ты всё же дал нам слово
Уладить миром всё».
«И дал и дам вам снова! —
Ответил капитан. — Забудьте ваши страхи.
Зачем губить мне вас? Ведь я люблю вас, ляхи!
Вы — люди добрые и славитесь гульбою,
Вы — люди смелые, всегда готовы к бою!
Кто едет на возу, у русских говорится,
Тому случается под возом очутиться.
Сегодня ты побьёшь, на завтра — жди расплаты,
Чего ж тут гневаться? Так и живут солдаты!
Откуда бы взялось на свете столько злобы,
Чтоб поражение нас рассердить могло бы?
Вот потеряли мы под Цюрихом пехоту,
Под Аустерлицем мне всю разгромили роту;
Под Рацлавицами[4], вот до чего я дожил,
Костюшко косами отряд мой уничтожил!
А что из этого? Я снова в Матьевицах [5]
Проткнул двух шляхтичей здоровых, круглолицых!
Шли с косами на нас и руку канониру
Один из них отсёк, я проучил задиру!
Отчизна! Знаю вас, вы все живёте ею.
Приказывает царь, я, Рыков, вас жалею!
Москва для москаля, а Польша для поляка,
По мне пускай и так, — не хочет царь однако!» [6]
Судья ответствовал: «Мы знаем честность пана,
Помещики кругом все хвалят капитана,
И предана ему шляхетская округа.
Не гневайся за дар, прошу тебя, как друга!
Ведь не в обиду мы несли тебе дукаты,
А думали помочь, мы знаем, небогат ты!»
«Чёрт! — крикнул капитан. — Вся рота перебита!
А кто виновен? Плут! Я всем скажу открыто!
Он командир, и он перед царём в ответе,
А вы, друзья, назад возьмите деньги эти,
Ведь жалованье всё ж мне платят кой-какое,
Хватает на табак, на то и на другое.
А вас я полюбил за то, что мы в беседе,
В охоте и в пирах проводим дни, соседи;
Когда приедет суд, свидетельствовать буду
И постоять за вас, конечно, не забуду!
Скажу, что мы пришли, пирушка затевалась,
Мы дружно выпили и захмелели малость,
А Плут огонь открыть вдруг повелел солдатам, —
Весь батальон погиб, и Плут был виноват в том!
Приказных золотом купите вы, поляки,
Уладят всё они! Я указал вояке,
Тому с большим мечом, ещё одну причину:
Плут — старший командир, а я второй по чину.
Поверьте, Плут ещё загнёт вам заковыку,
Плут — штучка хитрая! Одно спасенье — выкуп!
Заткните пасть ему вы банковым билетом.
Что ж, пан с большим мечом, подумал ты об этом?
Что Плут сказал тебе? Согласен взять деньжата?»
Гервазий лысину погладил виновато,
Потом рукой махнул, мол, всё уже готово, —
Но Рыков не отстал, допытывался снова:
«Что, будет Плут молчать? Пообещал он панам?»
Гервазий, утомясь тем следствием пространным,
Вдруг палец опустил к земле без разговора,
Потом рукой махнул в знак окончанья спора,
«Клянусь я «Ножичком», напрасны страхи эти,
Ни с кем не будет Плут беседовать на свете!»
Он хрустнул пальцами всердцах, но не случайно, —
Казалось, что из них упала наземь тайна.
вернуться
Измаил — турецкая крепость, запирающая устье Дуная; Суворов взял её штурмом в 1790 году.
Очаков — турецкая крепость на днепро-бугском лимане, взятая в 1788 году русскими войсками под командой Потёмкина.
И за Эйлау («Конечно, за Прейсиш-Эйлау», — поясняет поэт). — Прейсиш-Эйлау — городок в Восточной Пруссии, под которым 7—8 февраля 1807 года произошла кровопролитная битва французов, сражавшихся против русских и прусских войск.
Корсаков — командующий русской армией (во время так называемой «второй коалиционной войны» 1799—1801 годов) в Швейцарии
Фельдмаршал — Суворов.
вернуться
Рацлавицы — деревня в краковском воеводстве, под которой Костюшко 4 апреля 1794 года в битве с царскими войсками добился, при помощи народного ополчения, значительного успеха, поднявшего дух сопротивления в польском народе.
вернуться
Матьевицы (Мацеевицы) — деревня с замком графа Замойского (в б. Седлецкой губ.) в 3 км. от Вислы. Здесь 10 октября 1794 года армия Костюшко потерпела поражение от царских войск, а сам Костюшко был взят в плен.
вернуться
Среди русского офицерства в Польше, с первых её разделов, были офицеры, не одобрявшие насилий над поляками. «Патриарх польской литературы» первой трети XIX века, Немцевич, в своих «Литовских письмах» (1812) так же отзывался о Бебехове, как Мицкевич о Рыкове.