— Так что вы говорите, обещал вернуться не позже двенадцати, но не позвонил и к утру домой не явился, правильно?
— Да.
— А раньше с ним подобное случалось?
— Никогда. Вернее, было пару раз, но он всегда при этом звонил и сообщал, где он и когда придет.
— Понятно, — капитан, как опытный психолог, внимательно посмотрел на заплаканное лицо Марины Владимировны, и спросил:
— А перед тем, как уйти из дома, у вас с сыном не было каких-либо разногласий, ссоры или чего-то подобного?
— На что вы намекаете?
— Я ни на что не намекаю, а просто спрашиваю, не было ли между вами ссоры, к примеру?
— Нет, не было, — смущенно ответила она, но потому как это было сказано, капитан сразу сообразил, что она чего-то не договаривает, поэтому хмуро посмотрел через стекло, которое разделяло его и посетительницу отделения, и добавил:
— Ведь для вас стараемся, чтобы решить, как и что предпринять для розыска, а вам лишь бы сор из избы не выносить, — насупившись, произнес капитан и продолжил заполнять рапорт.
— Знаете, товарищ капитан, если честно, то денег он попросил, когда уходил. Не много, всего-то триста рублей. Я не дала, сославшись, что напряг и все такое, сами знаете, им в таком возрасте только давай, словно мы их печатаем. Ушел на улицу, конечно же обидевшись на меня. А когда я спросила, во сколько придет, ответил, что не знает.
Капитан слушал её, и в его взгляде читалось: «Господи, сколько вас таких, матерей-одиночек, и у всех одно и то же. Денег нет, конфликт в семье, дети бегут из дома на улицу. А потом выпивка и игла. И так целый день и одно и то же. И каждая считает, что она не виновата, а её сын или дочь, хорошие и воспитанные. Эх, если бы все было так. Только все эти россказни, сплошное вранье. На самом деле, регулярные скандалы, бессонные ночи и опухшие от слез глаза».
Однако ничего этого он ей не сказал, а только сделал короткую запись о возможных причинах, почему её сын не вернулся домой — семейный конфликт. Он хотел было приписать, что на почве денег, но, подумав, поставил точку и ничего не стал дописывать.
— Ну что же, Марина Владимировна. Если в течение суток не явится, объявим в розыск.
— То есть как?
— Вот так. А вы как хотели, чтобы мы план «Перехват» включили? Это для угнанных авто, да и то, только по телевизору показывают. И вообще, поменьше телевизор смотрите, особенно, где сводки о происшествиях показывают.
— Нет, но его ведь…
— Я вас охотно понимаю, но поймите сами. Не пришел домой, встретился с друзьями, и так далее. У него друзья есть?
— Да.
— А вы им звонили?
— Нет, так ведь рано еще.
— Вот именно. Придете домой, обзвоните друзей, узнайте, не видел ли его кто вечером. Глядишь, и объявится, в чем я не сомневаюсь. Возможно обиделся, понятное дело на пиво мать не дала. В таком возрасте самое обычное дело — заставить мать поволноваться. Вот явится, вы ему врежьте как следует, а то видать ни разу ремнем-то не воспитывали, а зря.
— О чем вы говорите?
— О том самом. Очень рекомендую. Помогает лучше слов. Дети, они понимают и, ласку, и крепкую руку. Говорю вам как отец троих детей.
— Вы думаете, все хорошо будет? — чуть не плача произнесла она.
— Уверен. Идите, мамаша, домой, а если что, вот вам телефон, позвоните, начнем действовать.
— А вдруг поздно будет?
— Поздно, это когда насилуют в подъезде или грабят, а потерпевший вместо того, чтобы сразу по горячим следам звонить в милицию, сидит и думает, сообщать об этом или нет. Вот тогда действительно поздно. А в вашем случае никогда не поздно начинать поиски, только причин для паники я не вижу. Ступайте домой, выпейте, — он хотел сказать водочки, но, вовремя сообразив, что перед ним женщина, добавил, — чайку, валерианочки, поспите часок-другой, а там, глядишь, и ваш Михаил вернется.
— Николай.
— Извиняюсь, Николай.
Она повернулась и, выйдя из отделения милиции, достала носовой платок и, приложив его к заплаканным глазам, побрела домой.
Вернувшись, первым делом позвонила всем Колиным друзьям, кого знала, но никто его не видел вечером и только Игорь ответил ей весьма странно.
— Вообще-то мы с Колькой договаривались пивка попить, и я ему пятьдесят рублей дал с мелочью. Но когда пришел, его не было. Я решил, что он передумал.
— А где вы собирались встретиться?
— Как всегда, на нашем месте, где железка.
— А ты ему на сотовый не перезванивал?
— Нет…, так у него не отвечал.
— А потом ты его больше не видел?
— Нет, я Витьку встретил, и мы к нему пошли на компе играть.
— Игорек, а Коля тебе так и не позвонил?
— Нет. А че, он домой не пришел?
— Да, до сих пор нет.
— Может он у девчонок тусуется?
— У каких девчонок?
— Ну у этих, у Любки или Верки. Хотя вряд ли. Верка болеет,… хотя, может, решил навестить? Не знаю, разве что у Любки. А вы им звонили?
— Нет. Я телефона не знаю.
— Ща, погодьте, я посмотрю. Нашел, записываете?
— Да, да.
Он продиктовал ей телефоны. Она положила трубку, но тут же снова подняла и позвонила по указанным телефонам, однако девочки в один голос сказали, что Николая у них не было, и они его вчера вечером не видели. Нехорошее предчувствие змеёй вползло в её сердце и кольнуло так, что она присела на край дивана. Она чувствовала, как холод пронизывает её всю, и ничего поделать с этим она уже не могла. Сердце ей подсказывало, что с Николаем что-то случилось.
Глава 2
Николай открыл глаза. Все было как в тумане. Голова кружилась, и он почувствовал, как веки сами собой закрываются. Только голоса, еле различимые сквозь головную боль и месиво мыслей, которые кружилось в непонятном танце.
— Нет, эта гадость, что ему дали, еще действует.
— Не трогай его, сам придет в себя через пару часов, — услышал он чей-то слабый голос.
Потом тишина, и снова голоса:
— Олег, кинь подушку, подложу ему под голову, а то подымет и упадет на бетонный пол, разобьется чего доброго.
Он почувствовал, как кто-то осторожно приподнял его голову и сунул под неё что-то мягкое, правда, запах, исходящий от этого, сразу ударил в нос, подействовав не хуже нашатыря. Николай открыл глаза и вгляделся в полумрак. Высоко висящая под потолком лампочка тускло горела, и разобрать что-то было сложно. В этот момент раздался скрип, словно открывали давно не смазанную щеколду и, судя по звуку, стали двигать по полу. Звук был жутко противный: металл по бетону. Голосов не было слышно, только чьи-то шаги. Он нашел в себе силы и приподнялся. Голова снова закружилась, и все поплыло. Облокотился о стену и сразу почувствовал, как кто-то держит его за плечо. Николай открыл глаза и посмотрел. Это была девушка, лет двадцати. Испачканное лицо всклокоченные волосы, и глаза… Больше всего его поразили её глаза, обезумевшие от страха, и как ему показалось, просящие одного — еды.
— Где я? — произнес Николай.
— Не знаю.
— А ты кто?
— Донор.
— Кто?
— Донор, ты тоже.
— Не понял?
— Мы все здесь доноры, произнес молодой рослый парень, подошедший, к нему, — На, попей воды, легче станет, — и он протянул Николаю кружку с водой.
Николай взял и жадно выпил воды, после чего вернул парню кружку и спросил:
— Ничего не понимаю, какой еще донор, объясните, что происходит?
— Ты хоть помнишь, как тебя взяли? — произнес еще один парень, подошедший к нему. На вид он был старше Николая. Протянув руку представился, — Виктор, а тебя как звать?
— Николай.
— А меня Ира, — ответила девушка, сидящая рядом.
— Олег, — представился тот, что дал Николаю воды.
— А меня Илья, — произнес чей-то голос.
— Николай, — повторил своё имя, начиная осознавать, что с ним произошло что-то серьезное, от чего засосало под ложечкой.
— Там еще Инга и Николай, только им так хреново, что они совсем не разговаривают. Мы так еще держимся, но с трудом.
— Так где я?
— В тюрьме, как и все мы.
— За что, почему, какая еще, блин, тюрьма?
— Кино смотришь, парень. Самая обычная тюрьма. Тебя как взяли?
— Да я сам не понимаю. Собака какая-то потерялась, потом нашлась, решили обмыть находку. Мужик какой-то дал банку с пивом, и я вырубился.
— Ты гляди, опять этот прием повторили. Славку тоже так же взяли. Один молодой парень, вроде нас, а второй мужик в годах, точно?
— Вроде того.