Пена из-под борта вырывается ровно, без всплесков, словно струя из реактивного двигателя. Дизеля работают отлично. Идем по ветерку, и над трубой стоит высокий столб горячего воздуха. Сквозь него кажется, что белая сигнальная мачта дрожит, вырастая в небо.
Буи второй группы танцуют на траверзе. Отличные кухтыли, пластмасса светится изнутри, как перламутр. Слева по курсу видны яркие капли следующей группы, в бинокль заметны за ними еще буйки, и у самого горизонта мерцает на синей воде еще несколько оранжевых искорок. Миль за пять-шесть видны…
— Что же делать будем? — виновато повторяет второй помощник.
Интересный он парень: если оправдывается, никогда не сваливает вину на кого-нибудь, а всегда — на что-то. Вот, например, сегодня — авторулевого у нас, видишь ли, нету. Или, бывает, при начислении валюты ошибется — эхолот помянет. А то, помню, уронили за борт при погрузке два ящика со сливочным маслом, так он неудачную конструкцию носового флагштока ругал.
— Как вы отворот делали, Павел Андреич?
— Скомандовал право на борт.
— Сразу?
— Сразу.
Это хорошо, что он решительно поворот делал, по ступенькам не разбрасывался. Если бы медлил с рулем, мог бы не успеть, кормой мог буи зацепить или пройтись прямо по поводцу.
— Ну, а почему вправо?
— Не знаю… Ветер слева дует, вправо поворачивать легче. Да и они курсом влево как-то стояли…
— Ну хорошо. А еще левее глянуть не догадались?
— Нет, я больше вправо смотрел, — ответил второй помощник и оглянулся на рулевого. Но Жору Копыловича голыми руками не возьмешь, он матрос бывалый, какое ему дело до разговора начальства! Жора не поднимает чуб свой синеватый от компаса, глаз от указателя руля не оторвет. И слышит только чужие гудки да еще команды на руль, даже если скомандовать самым тихим шепотом из дальнего угла рубки. Я замечаю, как оттаивают у помощника глаза, когда он смотрит на Жору. Значит, успел-таки Жора эти буи выглядеть и помощника предупредить успел. Спелись за полгода совместной вахты.
Павел Андреич и вовсе отпускает нижнюю губу. Сразу начинает казаться, что он улыбается. На помощника легко рисовать дружеские шаржи: длинная вертикальная линия — это нос, под нею поперек висячую дужку — и все.
Но помощник спохватывается, поджимает губу, застегивает верхнюю пуговицу на рубашке и снова спрашивает:
— Что же делать будем?
— Это не первый буй такой был. Первый должен быть большой, светящийся. Так… Пройдем еще пару групп, если рыбака так и не увидим — будем поворачивать.
— Через сети?
— А что же?..
Я и сам знаю, что это работа не наверняка. Наставления по мореплаванию не рекомендуют проходить через сети, то есть пересекать линию сетей. Тут можно намотать трос на винт (такие случаи бывали), или порвать сеть, чтобы, если попадешься, возмещать убытки владельцу (такие случаи тоже бывали), или же намотать на винт, одновременно кромсая сеть и теряя возможность собственного движения (такие случаи бывают чаще всего). В общем, пересекать сеть не рекомендуется. Значит, сначала нужно пересилить, пересечь самого себя.
Я никогда не плавал на рыболовных судах и все приспособления, превращающие море в загоны и западни для рыб, знаю лишь по опыту других. В том числе и тех, кто расплачивался за незнание своим благоденствием.
…Поскольку между буями нет промежуточных поплавков, это не сеть. И я никогда не слышал, чтобы в этом углу океана водилась сельдь или подобная ей рыба для ловли сетями. По-видимому, это яруса на акул, или тунца, или марлинов, или, может быть, на меч-рыбу…
Ярус — длинный, многокилометровый трос, местами поддерживаемый на поверхности поплавками. К тросу привязаны через несколько метров тросики потоньше с крючками, на крючках наживка. Никогда не угадаешь, как далеко протянулась по морю такая нитка. Японцы, первостатейные мастера по ярусам, умудряются растягивать их на несколько десятков миль, на сотню, следовательно, километров. Кое-где — буйки с аккумуляторными лампочками для опознания яруса ночью, а на подветренном конце этого ожерелья цепляется, будто паучок, сам рыбак, небольшое, как правило, суденышко…
Время идет, а мы все бежим по веселому морю вдоль натянутого в воде троса. Вот уже и прошла мимо четвертая группа буев, пять штук — один с флажком, другие — просто так, и впереди видны еще три группы, а рыбака все не видно, и мы порядком уклонились в сторону, что нам совсем ни к чему. Нас уже полсуток ждет «Печенга», у которой какие-то неполадки с винтом.
Ну ладно, вот сейчас пройдем еще одну пачку оранжевых бусин и будем поворачивать. Поворачивать будем… Как же это получается? Пока вгонял в стыд штурмана, был — Я, а как дело дошло до необычного маневра, так сразу, даже в уме, оказалось — мы, значит, будем поворачивать. Хорош! Но поворачивать-то все-таки надо. И можно. Не должно же так быть, чтобы ярус был натянут по воде, как струна, есть же у него слабина… Расстояние между кухтылями почти что километр, должен же он провисать посредине обязательно. Мне много не надо. Для меня провиса в шесть метров хватит, а восьми — за глаза. Мало ли что — не рекомендуется… Но не может же он быть натянут по океанской плоскости, не на чем ему держаться. А мне «Печенге» помочь надо, и вообще — надо!.. Так. Давай-ка уклонимся еще вправо, чтобы места для разворота хватило…