Проснулся от доклада организма, голосом Куравлёва из “Ширли-мырли» заявившего, что «наше терпение небезгранично!». Потихоньку (покряхтывание и матерки шёпотом не в счёт) выбрался из гостеприимного кузова, обозрел окрестности и, не найдя ничего настораживающего, пошёл искать место где присесть. Это в героических эпосах все приключения сводятся к «пришёл-увидел-нахамил» и сплошному «урряяя!» и «шашки вон!». А реально очутись в подобном – хренушки, одни боли головные, от проблем с питанием до, пардон, осуществления , так сказать, обратного процесса. Ни опорожнительных кабинок, ни туалетной бумаги, даже условно-чистого «Макдональдса» не найти! Подтереться - и то проблема! Хрен его знает, попользуешься местной флорой, и нате вам – отёк какого-нибудь Квинке на чувствительный орган! Так что, вспомнив опыт кривоногих оккупантов из начала истории России, под опять-таки кряхтение и мат полез в кузов за одной из наполненных накануне фляг и автоматом «от греха» - а ну как пидорги-недобитки со вчерашнего дня затаились? «Из полей» возвращался с грузом – какая-то местная травоядная животина, небольшая, но упитанная, нашла возможным метрах в двадцати от меня остановиться и перекусить местной же травой. В итоге, волоча её за собой на «галстуке» из автоматного ремня, застал весь местный люд в разгар подготовки поисково-спасательной операции. Получил невнятно-скоропалительный выговор от всех, столь же невнятно отбрехался и передал «бразды управления» Далеру – человек восточный, на барашках выращенный, офицер к тому же – ему и карты в руки, даёшь шашлык на завтрак! Пока то-сё, костёр-угли-шампуры из шомполов и прочая хозяйственная суета, солнце местное довольно высоко поднялось. Далер в качестве шашлычника блеснул – без соли и приправ сотворил весьма вкусное и сытное жарево. Отошедшая негативка пыталась морщиться и жаловаться, но получила от Моники быстрый краткий отлуп. А сама Моника подорвалась и вернулась с рюкзаком «неизвестного солдата», откуда извлекла пакетики с приправами и солью. Правда, пустить в дело ей их не дали – Далер вежливо отобрал, заверив, что в обед всё будет посолено и поперчено, а пока «кушайте так». Пока ели, обсуждали планы «на жизнь». Надо – всё, за что хвататься – неизвестно. Из первоочерёдного – разведка местности, хотя бы ближайших окрестностей, и поиск воды – как-то неэкономично катать грузовик за двадцатью литрами воды – бензина жаль, конечны запасы! Значит – пёхом! Минут десять уламывали Монику остаться за старшую в лагере. Уломали, вернее, убедили – на Олафа однорукого надёжи мало, с по-прежнему безымянной негритянки спроса вообще нет… А кто, как не женщина, сможет разобрать и намародёренное, и затрофеенное? В общем, вышли с Далером налегке, взяв по две фляги и автоматы с полным подсумком на ствол. У меня амеровский рюкзак за плечами – он поменьше моего и поприладистее, честно говоря, у Далера – найденная на поле боя его же планшетка и сапёрная лопатка. С меня - выбор направления, с него – картографирование по мере возможности. Условились с Моникой, что если не вернёмся до темноты, то в течение пары часов каждые пять минут она будет бибикать ЗИЛовским сигналом секунды по три – глядишь, поможет нам сориентироваться. Заверили, что далеко заходить не будем. Всё, ушли. Первые часа два шли сторожко, почти не переговариваясь, бдительно обшаривая всё вокруг довольно пугливыми взорами. Не встретили никого крупнее котёнка, видимо, чозанахи действительно сожрали всё мало-мальски крупное вокруг своего стойбища, а мой утренний трофей – исключение из правил. Потом как-то расслабились, что сошло нам с рук – никто нам так и не встретился. Два раза набредали на старые кострища с обугленными и обгрызанными костями – явно кто-то из покойных чозанахов втихаря от всех кого-то жрал. И явно не соплеменников – в одном месте недоеденная стопа, а во втором – сгнивший скальп с длинными светлыми волосами и уцелевшей заколкой со стразиками. Оба раза забивали на разведку, собирали и хоронили останки. Вернулись в лагерь, когда почти стемнело. Из плюсов – нашли в километре от лагеря ключ с вкусной водой и два вида условно-съедобных плодов. Одно – вариант местного подсолнуха с жирными вкусными семечками, только не земная «лепёшка» с семенами, а гроздь типа виноградной, на которой разместились эдакие шарообразные «соплодия» из семян длиной сантиметров пять. Кинули жребий – дегустировать выдалось мне. Час подождали негативных реакций – не дождались. Набили мой рюкзак плодами и дальше пошли, «перекусывая на ходу». Второе – что-то типа помеси вишни и черешни, полосатые чёрно-жёлтые «ягоды» размером с абрикос и пахнущие, на мой взгляд, дорогим гелем для душа. Вот это второе… Глядя, как «подопытный мыш» Далер уплетает пятый или шестой плод, я не выдержал и присоединился к нему. Блин, опрометчиво! На моем третьем, а его восьмом «вишнеабрикосе» его накрыло – он начал общаться со мной, видимо, на родном языке, рассказывая мне что-то очень, с его точки зрения, захватывающее и интересное, отчаянно гримасничая сине-желтым пострадавшим лицом. Машинально засёк время по его наручным часам – 14.23. Уффф, отпустило! 15.15! Почти час! Далер, офигелый и поминутно осторожно морщащийся, рассказал, что пришёл в себя, лицо болит, а я, закатываясь поминутно, рассказываю ему какую-то непонятную, но очень смешную и смешащую меня до истерики историю. Посидели, попили свеженабранной водички и пошли дальше. «Абрикосы» не собирали – нафиг такие заготовки! Хотя на зиму такого «весёлого» варенья наделать, да под блинки… Парочку только в рюкзак убрал – негритянку повеселить. «Дом» встретил нас, прямо скажем, неожиданно – обалделым Олафом с автоматом под мышкой здоровой руки, негритянкой, сидящей у привалившегося к колесу ЗИЛа развязанным чозанахом и Моникой, бегущей к нам с криком «Элли разговорила чозанаха!!!» Да, блин, пока мы с Далером удовлетворяли тягу к познанию тайн окружающей среды, играя в Колумба с Васко да Гамой и прочих первопроходцев, Моника деятельно провела предоставленное ей время. Обиходив Олафа, она взялась за негритянку. В итоге, переодетая в самые маленькие форменные штаны и куртку таджикской армии, умытая и ещё раз позавтракавшая, Элли (увы, без Гудвина, Тотошки и прочих) пришла в норму. И составила компанию Монике в приведении «мужского бардака и неудобья» в относительный порядок. В «разгар» уборки её внимание привлёк чозанах, в полузабытье что-то бормочущий. Допросить не допросила, но привела в чувство, напоила и вроде как, по её словам, нашла с ним общий язык – чозанах в забытье выдавал бред на латыни и древнегреческом. А кому как не ей, университетскому преподу с кафедры романских языков(?) на них общаться? Так что, под бдительным присмотром вооружённого Олафа Элли чозанаха отвязала, втолмачив ему, что ни убивать, ни жрать его никто не будет, и на пару с Моникой щедро испятнала зелёнкой из автоаптечки и наложила импровизированные шины на две из четырёх рук. А потом скормила остатки моей утренней добычи. Всё это происходило под, по словам Моники, «милое общение» - её щебетание и его взрыкивание и урчание. По «словам» крепко битого сперва соплеменниками, а потом получившего добавку от меня «говоруна», кроме поляны с таджикскоармейским захоронением существовало ещё