– Вы полагаете, нам стоит посмотреть на нее? – спросил с сомнением Морс, когда все они гурьбой вышли из кабинета суперинтенданта.
В полицейском морге, отделанном плиткой сливочного цвета, констебль вытащил выдвижной контейнер из нержавеющей стали, и откинул простыню с лица – белого, воскового оттенка, с налитыми кровью глазами, свидетельствовавшими о сковывающей агонии смерти. От основания шеи к правому уху протянулась отвратительная канавка, оставленная поясом.
– Возможно, был левшой, – пробормотал Льюис, – если он задушил ее спереди, то есть.
Сказав это, он повернулся к Морсу, и заметил, что великий человек стоит с закрытыми глазами. Через пять минут Морс стал неизмеримо счастливее, когда уселся в приемной, исследуя содержимое карманов убитой и ее сумочки.
– Мы в состоянии достаточно легко проверить почерк, – сказал Льюис, когда увидел, что Морс изучает письмо из Кидлингтона.
– Уже не нужно, верно? – сказал Морс, отложив его в сторону и, обращаясь к остальному содержимому сумки. В ней были две записные книжки, дамское платок, кожаный кошелек, три талона на обеды, и обычные женские туалетные принадлежности: духи, пилочка для ногтей, расческа, зеркальце, тени для век, помада и тушь.
– Она была полностью одета, когда вы нашли ее? – спросил Морс.
Суперинтендант слегка нахмурился и посмотрел озадаченно.
– Я думаю, что она была одета, но – э…
– Кажется, вы сказали, что она просто отошла ненадолго. Медсестры не красятся, конечно, когда поднимаются в палаты к пациентам?
– Вы думаете, она могла ожидать кого-то?
Морс пожал плечами.
– Возможно, почему нет?
Мм… Супер задумчиво кивнул, спрашивая себя, почему он не подумал об этом сам; но Морс уже отмел косметику в сторону, будто интерес к ней просуществовал всего мгновение, и теперь остался в прошлом.
Кошелек содержал шесть фунтов бумажками и около пятидесяти пенсов мелочью, а так же расписание местного автобуса.
– Нет водительских прав, – прокомментировал Морс, а суперинтендант подтвердил, что, насколько они знали, у нее не было автомобиля в момент прихода на работу в больницу.
– Она была довольно сильно озабочена тем, чтобы скрыть свои следы, Супер. Возможно, – добавил он тихо, – возможно, она боялась, что кто-то найдет ее.
Но он снова, казалось, потерял интерес к мысли, которую только что озвучил, и обратил свое внимание на две записные книжки, одна за нынешний, и одна за предыдущий год.
– Боюсь, она точно не вела дневник подробно, в отличие от Самуэля Пипса, описавшего жизнь лондонцев, – сказал суперинтендант. – Странно короткие записи там-сям, но не так много, чтобы делать выводы, насколько я могу видеть.
Миссис Бренда Джозефс, безусловно, начинала оба года с замечательными намерениями, и первые несколько дней каждого из двух январей, были достаточно полно задокументированы. Но, даже в этом случае, такие памятные записки, как ее «шесть рыбных палочек» или «8.30 – социальный», казалось, вряд ли подводили детективов очень близко к личности ее убийцы. Лицо Морса слегка кривилось, пока он бесцельно шелестел страницами, на самом деле он нашел мало того, что могло бы привлечь его внимание.
Льюис, который до сих пор чувствовал свой вклад в визит менее чем конструктивным, взял записную книжку за предыдущий год и начал исследовать ее с привычно преувеличенной осторожностью. Записи были четкими и ясными, но по большей части настолько краткими, что ему пришлось держать блокнот на расстоянии вытянутой руки, щурясь на эти неопределенные сокращения. Против практически каждого воскресенья в течение всего года до середины сентября стояли буквы «SF», и эти же буквы были повторены через неравные промежутки времени и в будние дни недели на протяжении того же периода. «SF»? Единственное, что он мог придумать, было слово «Science Fiction»[13], но это было очевидно, неправильно. Хотя было и еще кое-что. С июля до конца сентября была серия букв «Р», написанных (почти незаметно) карандашом под синими линиями, которые отделяли дни месяца друг от друга. И этими днями всегда была среда.
– Что значит «SF», сэр?
– «Сент-Фрайдесвайд», – не раздумывая сказал Морс.
Да. Так и должно быть. Гарри Джозефс (Льюис теперь это вспомнил) был лишен водительских прав, и жена должна была забирать его из церкви на своей машине. С этим разобрались. В воскресенье утром на большом богослужении, а затем, в промежуточные интервалы, в середине дня, если на неделе поминали некоторых престижных святых или у кого-то другого отмечался юбилей. Это так и было. В этом нет сомнений.