Когда лимузин остановился, Рамина обратила внимание на большое конусное здание, удачно сочетающееся со сложной композицией каких — то разноцветных кубов, полупрозрачные стены которых отражали блики солнечного света. Сидевший на соседнем сиденье доктор Грэм пытался пальцами выловить вишенку из бокала, не обращая никакого внимания на толпу зевак, собравшихся у красной дорожки, которая вела к развлекательному комплексу. Зигфрид был уже изрядно пьян, поэтому его пухлые пальцы застряли в фужере. Заметив, что Рамина смотрит, как он пытается выйти из этой неловкой ситуации, доктор Грэм произнес:
— Вам нравится?
— Что, простите? — не поняла вопроса Рамина.
— Город. Вам нравится город, коллега? — Грэм продолжал с невозмутимым видом решать шараду с фужером.
— А, город, — ответила Рамина, закивав головой, — город просто замечательный. Только почему-то очень мало людей на улицах… И очень много политических транспарантов, которые портят городской пейзаж.
— Коллега, мы с вами приехали на светское мероприятие. Вы недавно мне жаловались на то, что вам не хватает общения, а лаборанты игнорируют все ваши вопросы. Ваши пожелания были услышаны генералом Вайсом, и он любезно пригласил вас на день рожденья своих дочерей. Поэтому не задавайте в «Кубе» лишних вопросов, а просто улыбайтесь для репортеров и гостей вечеринки, хорошо? Вы ещё не понимаете многих вещей — особенностей, так сказать, национального колорита. Это может привести к тому, что вы окажетесь в неловкой ситуации. Так что лучше больше слушайте и меньше говорите, коллега…
Водитель лимузина внезапно объявил о том, что их выход на красную дорожку следующий. Грэм начал судорожно вытаскивать пальцы из фужера, и стекло треснуло, порезав пальцы доктора. Подпрыгнув от боли, он ударился головой о потолок и инстинктивно схватил окровавленной рукою падающие очки. Дверь открылась, приглашая пассажиров лимузина на выход. Грэм напялил очки и, по-быстрому замотав платком рану, сунул порезанную руку в карман. Вылезая в суматохе из машины, он понял, что на одной из линз имеется неосторожно оставленный кровавый отпечаток. Доктор даже подумал о том, не скажется ли на его карьере этот конфуз на красной дорожке? Но толпа за ограждением, видимо, подумав, что это какой-то трэшевый режиссер, стала бойко махать руками и скандировать слова, выражающие любовь и признательность. Доктор взял под ручку Рамину, одетую в шикарное вечернее платье с глубоким вырезом на спине. Проследовав по красной дорожке мимо восторженной толпы, они оказались в большом фиолетовом кубе.
Изнутри куб представлял собой роскошное помещение с богатой отделкой в фиолетовых тонах. Кругом стояли стеклянные столики, на которых горели неоновые свечи, а между столиками были расставлены кожаные диваны. Празднично одетые посетители непринуждённо общались между собой, одаривая друг друга улыбками и восхищенными взглядами.
Усадив Рамину за свободный столик, Грэм, откланявшись, пошел в уборную, чтобы привести себя в порядок. Спустя пару минут, свет в зале погас, и на небольшой сцене, находившейся в углу кубического помещения, появился конферансье, освещенный ярким лучом прожектора.
— Добрый день, дамы и господа! Рад приветствовать вас в фиолетовом кубе! Меня зовут Бобом, и сегодня я — ваш ведущий! Сейчас мы начнем подыматься на высоту одного километра, чтобы присоединится к общей вечеринке по случаю пятилетия многоуважаемых внучек многоуважаемого Императора. А пока наслаждайтесь нашей программой. И я представляю вам первый номер, труппу «Два арлекина» — встречайте!
После бурных оваций свет в зале погас. Рамина еле уловила, как куб начал движение наверх. Прожектор осветил сцену, на которой появились два человека. В костюмах, стилизованных под каких — то грызунов, актеры ползали по сцене и что-то вынюхивали. Обнаружив провод на сцене, один из них, который был довольно толстым, начал его грызть. Внезапно его тело начало биться в конвульсиях — судя по всему, актер изображал удар от разряда тока. Зал засмеялся так, что Рамина даже вздрогнула от такой неожиданной для неё реакции публики. Далее вторая мышь огляделась по сторонам и достала из кармана резиновые перчатки. Надев их, она вставила толстому грызуну провод в зубы и со словами: «Не прав ты был, Джо, перчатки всё — таки пригодились», — нажала на голову толстого комика, играющего роль мертвого грызуна.
Свет прожектора погас, а в темноте раздался смех и бурные овации достопочтенной публики.
Рамина, мягко говоря, была удивлена таким номером. «Какой примитивный юмор у этих людей… — подумала она. — Хотя, возможно, я что-то не понимаю? Может, в этой постановке есть намек на какую — то фишку, которую комики использовали в предыдущих номерах?» Рамину эта мысль успокоила, но на минуту её пробрало ощущение того, что она сидит в темноте с какими-то упырями.