— Ты сдурел?! Там же тот псих сидит! Шеф окрысится и головы поотрывает!
— А откуда он узнает? — рассудительно продолжал Николай. — Мы ему ничего не скажем, эта сука тем более. Следов никаких не будет — останки в сортир спустим…
— А псих?
— А что псих? Пусть себе треплется, все равно шеф ему не верит. Ну как, согласен? Не тяни, а то уже поворачивать нужно.
— Погнали на «семерку», хрен с ним со всем! — махнул Витек рукой. — А то я до Москвы не дотерплю, придушу ее по дороге!
Какие милые все-таки ребята работают в органах! Прямо душа радуется от умиления, как послушаешь да посмотришь на эти поганые рожи с бычьими взглядами и ослиными интеллектами. А еще небось в училище имени Дзержинского учились, офицерский этикет изучали, знают, как нужно с дамами обращаться — чуть что, сразу кислотой и в унитаз. Джентльмены, мать их!
Минут через пятнадцать, проехав по пустынной ночной дороге в сторону от шоссе, машина остановилась в лесу, у забора еще одной дачи, чуть поменьше первой, но такой же темной и мрачной. На звук сигнала из калитки вышел парень с автоматом, поздоровался, открыл ворота и пропустил нас внутрь. Меня вытащили и чуть ли не пинками погнали под дулами пистолетов к дому, словно провинившуюся рабыню. Я не сопротивлялась. Меня жгло любопытство и не терпелось узнать, что за психа здесь скрывает лысый полковник. А за пинки и оскорбления эти бугаи еще успеют получить свое, за мной не заржавеет. Пусть поизгаляются, пока я добрая.
— Закрой ее в подвале, — сказал Николай Витьку. — А я позвоню Лелеку, пусть приезжает и сам с ней разбирается, мне неохота руки пачкать и вонь нюхать, — он наморщился. — А он это любит, извращенец.
— Ладушки! — весело ответил Витек и грубо пихнул меня в сторону ведущей вниз лестницы. — Пшла, зараза!
В подвале, в большой бетонной комнате, стояли четыре железные клетки. Одна была уже занята, а три были пустыми. Звякнув замком, бугай втолкнул меня в одну из них, запер и прошипел, похабно ухмыльнувшись:
— Посиди пока, дорогуша. Шеф, конечно, человек хороший, но до нас ему дела нет. Мы за Володьку сами отомстим. И мой тебе совет: лучше умри от страха до того, как приедет Лелек, ха-ха-ха!…
И ушел, захлопнув тяжелую металлическую дверь. Когда эхо удара осыпалось со стен и смолкло, наступила тишина. Вместе с бетонным потолком и железом решеток она давила и пугала меня, жуткая и беспросветная, как в могиле. Над дверью горел плафон, разбрасывая тусклый свет, и я принялась изучать обстановку. Из вещей на мне были только юбка, трусики, кофточка и туфли. Сумочка осталась в машине. Осмотрев встроенный замок в клетке, я поняла, что без отмычек его не открыть. Пол, сколоченный из грубых досок, был грязным, и ничто бы не могло заставить меня улечься на нем спать, как это делал в данный момент сосед в клетке напротив. Свернувшись калачиком, он мирно сопел, подложив ладошки под щеку, и даже не поднял головы, когда меня привели. Ему, наверное, не грозила ванна из серной кислоты, а может, он уже давно ко всему привык и заключенные здесь сменяются по пять раз на дню. Так или иначе, я поняла, что это и есть искомый мною псих, ибо только полный идиот мог так спокойно дрыхнуть в такой обстановке. Я решила разбудить его.
— Эй, дядечка, проснитесь! — громко позвала я.
Он не пошевелился.
— Умоляю вас, мне страшно! Поговорите со мной!
— О чем? — тихо спросил он, не двигаясь и не открывая глаз.
— Не знаю! Только не молчите, прошу вас! — прохныкала я.
Он тяжело поднялся, сел, прислонившись спиной к решетке, и посмотрел в мою сторону без всякого выражения. Это был уже не первой свежести мужчина, но и выбрасывать такого еще было жалко — на что-нибудь еще сгодился бы в хозяйстве запасливой и не особо щепетильной женщины из захолустья. Мешки под глазами, морщины, впалые щеки, редкие седые волосики на обтянутом кожей черепе — все это совершенно произвольно болталось на тщедушном теле, одетом в помятый и вывалянный в грязи костюм. Он был похож на спившегося музыканта, который вчера пропил свой любимый инструмент и теперь потерял всякий интерес к жизни.
— Тебя, смотрю, еще не обработали, — сипло сказал он и прокашлялся. — А жаль.
— Это еще почему? — возмутилась я. — Хамство какое.
— Потому что спать будешь мешать. Ты кто вообще такая?
— Мария, свободолюбивая гражданка России. А вы?
— А я псих недоделанный, — он горько усмехнулся.
— Чтож так?
— Да ты сядь, а то устанешь стоять-то.
— Не могу, тут грязно слишком. Да мне и не долго стоять, скоро пойду ванну принимать.
— Зря ты шутишь, — он скривился. — Эти бандиты церемониться не будут. Ты, я вижу, не из бомжей вроде. Как тебя взяли? На улице поймали?
— Почти. А что с бомжами делают?
— Эксперименты проводят, садисты драные. Зомбировать учатся. Да ты скоро сама все узнаешь.
— А вас почему не зомбируют? Или на десерт оставили?
— Меня нельзя обработать, — он вздохнул, — у меня биополе слишком сильное. Вот и мучаюсь. А потом, им мои знания нужны.
— Так вы ученый?
— Нет, я — псих. Но кое-что знаю, что их очень интересует. Правда, они мне не верят, но все-таки слушают. Боятся, сволочи, что то, о чем я говорю, правдой окажется. Вот и держат меня как лакмусовую бумажку, чтобы потом все проверить. Я был не прав: хорошо, что тебя еще не обработали — приятно поговорить с нормальным человеком, а то в последнее время одних зомби притаскивают. Их потом, если опыт не удался, в серной кислоте растворяют, чтобы следы уничтожить. У них тут один специалист есть, Лелеком зовут, все чеснок жрет тоннами, харя такая мерзкая, вот он всех и сжигает. Меня один раз заставили посмотреть, чтобы напугать посильнее, фу! — его передернуло. — Этих бомжей даже не убивают перед этим, живьем в ванну погружают, зверюги! Хорошо, что они к тому времени уже ничего не соображают, но все равно кричат будь здоров, больно все-таки…
— А вы не сочиняете? — дрожащим голосом спросила я.
— Если бы… Я уже сколько раз с собой покончить хотел, да разве тут покончишь, — он оглядел клетку. — Но кормят хорошо, три раза в день. Тебе, смотрю, даже ведро не поставили, а у меня вишь, параша в углу стоит, — он кивнул на цинковое ведро в дальнем углу клетки, — каждое утро выносить заставляют.
— А что им от вас нужно, я не поняла? Какая лакмусовая бумажка?
— Да бурда это все. Эти полудурки вбили себе в голову, что можно создать психотронное оружие и поработить всю планету. И носятся с этой идеей, как чумовые. Я им миллион раз объяснял, что это невозможно, а они гнут свое и тычут мне в нос какие-то допотопные аппараты, которыми только задницу подтирать можно. Им кто-то, видите ли, сказал, что ученые тайно разрабатывают биогенератор, способный управлять мыслями. Чушь это все и галиматья, уж я-то знаю…
— Откуда, интересно, вы знаете?
— Долго объяснять, но знаю точно. А теми аппаратами они только людей калечат, подкорку облучают, и человек идиотом становится. Им же кажется, что это он по-другому мыслить начинает и что еще немного — и они добьются своего. Фашисты…
— А кто они вообще такие?
— Бандиты с большой дороги. Я сначала думал, что гэбэшники, у них и удостоверения, и печати всякие, а потом кто-то из них проболтался при мне, что за ними ФСБ следит. Они, видать, когда-то в КГБ работали, понахватались там верхушек и теперь пытаются на старых связях капитал сколотить. Стрелять таких мало.
— А я вот тоже слышала, что психотронная бомба существует, что этот биогенератор даже уже на спутнике установлен и поэтому мы все так плохо живем. Это разве не так?
— Нет, конечно! Ты пойми, глупая, те, кто нас создал, никогда не позволят, чтобы люди их власть захватили, они скорее нас уничтожат. А создали нас с помощью энергии мыслей — самой мощной энергии во Вселенной. Помнишь: «В начале было слово»? Это и есть обозначение этой энергии: мысли, слова и так далее. А психооружие может работать только на этой энергии, но она еще вообще не изучена, ни на йоту. Вообще самым совершенным биогенератором является человек, а создать искусственного человека невозможно, пока не докопаемся до природы души. Да и зачем? Возьми любого сильного экстрасенса, заплати ему, и он в один момент изменит образ мышления кого угодно, в сто раз лучше любого биогенератора. Вон Капшировский сколько людей облучал. Так что ерунда это все, сказки и фантазии наивных ученых и жадных политиков. Но нет, этим бандитам кажется, что они вот-вот отыщут волшебную палочку и все понесут им деньги и станут работать на них. Вот и мечутся.