– Стойте, – встал я и недоверчиво покачал головой.
Сейчас я отметил, что рубашка на юноше порвана в нескольких местах, а воротничок так тёмен, будто Джонатан носил этот наряд минимум месяц. На голове Джессики был совершенный кошмар, словно девочку не причёсывали несколько дней. Чумазая малышка изначально не вызвала у меня удивления, – младенец ползал по грязному полу, чего ещё ждать? – но сейчас я посмотрел на это другими глазами.
Вспоминалась горе-мамаша, которая, бросив ребёнка одного, отправилась с мужем в ночной загул и чуть не погубила малышку своей безответственностью.
Неужели и родители этих детей бросили их в старом доме с едва живой мебелью, покосившимися окнами и нянькой-скелетом? В месте, где, возможно, бродит оборотень, а собака больше болтает, чем защищает?
– Так вы здесь… одни?!
Глава 5
Итак, я попал.
И я — папа.
Дважды попал…
Это изначальные данные. Смирись и прими к сведению, Сокол. Впрочем, теперь мой позывной можно забыть. Здесь я — не пожарный, а «неприкаянная душа». Здесь — это в загадочном месте под названием Шаад. В замке, в котором даже находиться можно с риском для жизни.
И трое детей, брошенных на произвол судьбы.
Я втянул воздух в лёгкие и сжал кулаки. Никогда не понимал тех, кто к детям относится как к домашним животным. Захотели — завели, а дальше — сами растите… Как грибы!
Если честно, я ухватился за эту злость, как за соломинку. Лучше, чем сходить с ума, пытаясь осознать, что же произошло. Я ведь умер. И снова живу. А уж раз это так, то стоит обустроиться на новом месте. Ведь вернуться в мир, из которого меня забрала смерть, вряд ли получится.
– Хорошо. – Хлопнув в ладоши, я посмотрел на детей. – Я буду вашим папой.
– Ура! – обрадовалась Джессика и торопливо представила других: – Это Джонатан и Агнесс. Она всё понимает, но не говорит.
Малышка сунула в рот палец и посмотрела на меня с поразительно взрослой серьёзностью. Я отвёл взгляд и ответил:
– Меня зовут Александр Соколов. Можете звать меня дядя Саша или…
– Папа! – воскликнула Джессика.
– …Сокол, – одновременно с ней закончил я. И осторожно добавил: – Можно и папа… Кстати, а где ваша мама? Когда она вернётся?
Девочка помрачнела и часто-часто заморгала влажными ресничками. Сердце моё дрогнуло. Вот не могу терпеть женских слёз! Невзирая на возраст той, что вот-вот заплачет, я едва сдерживался, чтобы не извиниться, одновременно пообещать звезду с неба, купить мороженого и сбежать на край земли…
Привычно подавив панику, я глянул на старшего брата девочки, по щекам которой покатились крупные прозрачные капли.
– Можешь сказать?
– Не твоё дело, – огрызнулся он и, отвернувшись, вышел из комнаты.
С характером! Жаль, что толку от него ноль. Как и от рыдающей Джессики. Я повернулся к малышке, которая, рассматривая меня, с упоением сосала палец, и не выдержал. Поднял ребёнка с пола и попытался отвести её руку.
– Не делай этого. Он же грязный… Ай!
Агнесс укусила меня! От неожиданности я инстинктивно шарахнулся и, оступившись, с размаху уселся на пол. Сжал челюсти, чтобы не чертыхнуться. Больно! Хорошо, что эту пиранью голубоглазую удержал.
– Кажется, ты ей нравишься, – неожиданно улыбнулась сквозь слёзы Джессика.
Я удивлённо приподнял брови.
– На вкус? Остаётся радоваться, что Пёселю Лаврентьевичу я не приглянулся… Ай! Да что же это такое? Снова?!
– Ты ей однозначно нравишься! – припечатала Джессика, наблюдая, как я борюсь за право оставить собственный палец при себе.
Зубов у малышки было немного, но острота всех четырёх сомнению не подлежала.
С трудом отвоевав покусанную конечность, я вернул ребёнка на пол и отступил для верности.
– Рановато я решился быть папой. Я же совершенно ничего не знаю о детях!
– Совсем ничего? – прищурилась Джессика.
К счастью, слёзки её уже высохли, и я решил отложить вопрос о том, куда пропала мама этих беспризорников.
– Они должны быть сыты, чисты и в безопасности, – пожал я плечами.
– А врал, что не знаешь, – с удовольствием рассмеялась девочка и, шагнув ко мне, неожиданно обняла. – Ты будешь хорошим папой.
Я замер и с растерянностью посмотрел на лохматую голову ребёнка. Осторожно прикоснулся к спутанным волосам и подумал, что быть папой порой больно и неловко, но что-то хорошее в этом точно есть.
К тому же выбора мне никто не предоставил. Когда я опустил веки в своём мире, можно сказать, я подписал некий договор. И пусть пошёл на это, не зная условий, предоплата всё же достойная.