Казалось бы, совершенно неясно, чем руководствовались родители, совершая столь серьезное насилие над психикой своей дочери. Могло ли быть, что они не понимали, что делали?
Было бы куда проще сказать «да», списав родительское поведение на недостаток информации и расплывчатое представление о личных границах. Однако замечу, что собственные границы родители чувствовали очень даже хорошо.
Девочка анализирует свои отношения с отцом и матерью, наблюдая за родителями своих подруг или детей в классе. Она так или иначе встречается с самыми разными ситуациями и учится отличать «свое» от «чужого». Когда девочка сталкивается с чем-то новым, чего нет в ее родительской семье, она задается вопросом: «Почему так?» Особенно остро этот вопрос встает перед ней в возрасте 3 лет и в возрасте 10+ лет, с началом подросткового периода.
Почему у меня папа всегда дома, а у Н. работает?
Почему у меня мама носит юбки, а у К. она всегда в брюках?
Почему мои родители при гостях никогда не матерятся, а мама С. обратилась к ней матом прямо в моем присутствии?
Тема сексуальности (как бы некоторым родителям ни хотелось верить, что дети не обсуждают ее друг с другом) на определенном этапе интересует детей больше всех остальных тем. И если у кого-то дома папа ходит голым, подруги об этом услышат. Далее девочка столкнется с пониманием, что так не у всех.
И, когда женщина в отношениях спокойно относится к тому, что ее мужчина расхаживает без трусов перед дочерью, мы говорим не о незнании, а о выборе. О вполне осознанном выборе, который она делает и за себя, и за ребенка.
В семье Д. отец, по классике жанра, был темной лошадкой, и разгадать мотивы его поведения было трудно. На наличие некоторых расстройств его психики указывала силлогомания (патологическое накопительство, или барахольство), из-за которой он превратил дом в полноценную свалку.
Силлогомания представляет собой эгосинтонную патологию. Это означает, что эго (человеческое Я) и симптом едины. Барахольщик не осознает своей болезни и не противится ей, принимая ее за норму, даже если мания переходит все границы. Другой вариант взаимоотношений с симптомом – эгодистонный, когда эго противится симптому. Например, при тревожно-депрессивном или обсессивно-компульсивном расстройстве человек не воспринимает свое состояние как норму, а хочет от него избавиться.
Чтобы ты понимала, до каких масштабов способна дойти силлогомания, приведу пример из одного сериала. Сюжет серии заключался в том, что в многоквартирном доме начался пожар, и пожарные эвакуировали жителей. В одну из квартир они никак не могли попасть, а когда все же вскрыли дверь, выяснилось, что все пространство квартиры завалено хламом, за исключением узкой тропинки, ведущей от двери к кровати.
Когда пожарные вошли в квартиру, пол не выдержал и обвалился.
Не знаю, до каких масштабов дошла ситуации в семье Д., однако проблема была очевидна.
Отношение отца в семье Д. к патологии как к норме дает основания предполагать, что и к демонстрации своих гениталий он относился так же – как к норме.
Что касается матери, она сама была девочкой из семьи с крайне зыбкими инцестуозными границами. Проблемы ее собственного эдипального конфликта воплощались в ее отношении к дочери. Через дочь, которой она разрешала лицезреть отцовские гениталии, мама семьи Д. получала бессознательное удовольствие, как если бы сама наблюдала гениталии собственного отца.
Во всю эту историю прекрасно вписывается секс при детях, который точно так же является пересечением детской и взрослой сексуальности. Более того, ребенок оказывается непосредственно включен в сексуальную жизнь родителей. Он – третий, но не лишний, а участник. Наблюдатель.
Возвращаясь к идее Фрейда о том, что детей пугают взрослые гениталии из-за их размера, а также к теме различия детской и взрослой сексуальности, мы получаем травму, с которой ребенку предстоит жить.
Детская сексуальность, несущая в себе нежное начало, никоим образом не связанное с генитальным сексом, сталкивается с демонстрацией агрессивной взрослой сексуальности и воспринимается ребенком как драка или насилие.
Результатом такой травмы могут быть перверсии (сексуальные извращения), страх сексуальной близости, непонимание границ собственной сексуальности (что со мной можно делать, а что нельзя), тревожность вплоть до социофобии и, разумеется, восприятие инцеста в разных его проявлениях как нормы.
Девочки, наблюдавшие на постоянной основе родительский секс, очень часто не способны отказать своему партнеру в половой близости, установить табу на какие-то виды секса или даже просто заявить о своем желании/нежелании. Они соглашаются на секс, не понимая до конца собственных чувств, а после ощущают себя изнасилованными.