Где-то звучит резкий сигнал, после чего платформа поднимает со всех сторон стены клетки и начинает плавный спуск вниз. Как только платформа покидает воздушную гавань, как сразу в лицо ударяет поток сильного и холодного ветра. Стоящие рядом люди быстро хватаются за головные уборы и поднимают воротники, чтобы защититься от холода. Увы, в этом способе спуска комфорта совсем нет, придется мерзнуть и стоять, пока не достигнешь пункта назначения внизу. Более обеспеченные люди могут воспользоваться воздушным такси и автобусом, там и сиденья мягкие, и ветра нет.
«Ладно, однажды я разбогатею и смогу передвигаться так, как захочу», — приятные мысли согревают не очень хорошо, но без них было бы совсем тоскливо. Денег с собой действительно максимум на неделю дешевого отеля и скудного питания. За это время нужно полностью решить все вопросы, связанные с ближайшим будущим в Нью-Йорке.
Найти тяжелую работу с ежедневной оплатой не будет трудно, физический труд по-прежнему ценится везде, хотя когда-то считалось, что в уже в ближайшем будущем низкоквалифицированный труд будет полностью забыт. Ага, как же…
Я замечаю, что платформа почти достигла земли, а также вижу, как на вокзале суетятся носильщики, помогая дотащить сумки за половину доллара. Даже в Атланте, как коротко называют Атлантическое Содружество в честь еще одного заброшенного города старой Америки, нет роботов или автоматонов, какие, говорят, применяются в Теслакратии Амон на территории бывшей Австралии.
Наконец, путешествие вниз завершено, после чего остается пройти еще один контрольно-пропускной пункт и выйти из вокзала, смотря и слушая вечерний мегаполис. На привокзальной площади множество людей ходят в разные стороны, до меня тут никому нет дела, и это взаимно. Лучше не привлекать к себе внимание. Сейчас стоит отправиться по заранее узнанному адресу и снять себе комнату на пару дней.
Подготовка в целом мой конек. Я брал билет только в один конец, так как возвращаться в Евразийский Союз у меня желания нет. Близких друзей там нет, семью тоже не заводил. Родители… Ну им на меня явно все равно. Мне всю жизнь вдалбливали, что я должен быть безмерно благодарен, что мать меня родила, а отчим помогал выживать. Вот только реальной помощи от них не дождешься. В детстве побои, в подростковом возрасте крики и ссоры, а сейчас ядовитые упреки и обвинения в неблагодарности.
Показав средний палец всей Евразии, оставшейся за океаном, я готов вступить в новую жизнь. Сам решаю, что делать и не делать. Если со мной что-то случится, то об этом никто из знакомых не узнает скорее всего, так как я уехал без предупреждения. Все мосты сожжены, номер прежнего телефона больше не обслуживается, а впереди лишь неизвестность и азарт.
Дожидаясь наземного автобуса, разглядываю плакат на стене остановки, на котором призываются на военную службу люди, чтобы стать синкерами, как здесь называют таких людей. Проходцы, если по-родному. Те, кто спускаются в подземелья, чтобы сражаться с монстрами, добывать странные вещи и, самое главное, обеспечивать безопасность добычи вапориума, который стал топливом номер один.
Плакат обещает баснословные деньги за защиту интересов Атлантического Содружества, многочисленные пожизненные льготы для семьи синкера и много других плюшек. А в центре плаката изображен силуэт мускулистого мужчины в окружении молний. Выглядит впечатляюще, ведь синкеры получают необъяснимые наукой способности, что поначалу даже привлекало тех, кто желал необъяснимой силы и власти.
«Ха, я бы даже сам пошел в первых рядах», — вспоминаю подростковые годы, когда вапориум только был открыт, и Атланта рассказала о первых экспериментах. В мальчишеских фантазиях это выглядело как компьютерная игра, в которой именно мне уготована судьба главного героя, который сражается с демонами, качается и получает артефакты. Но самое главное — получает всеобщее уважение и почет.
Отчим даже хотел, чтобы я в восемнадцать лет сразу пошел на военную службу, но, к счастью, к тому времени уже было выяснено, что за возможность становления homo mutatum придется отдать самое ценное, что есть даже у бомжа. А именно всю жизнь за возможность в течение года заболеть самыми страшными болезнями и умереть собачьей смертью.
Такие перспективы отвадили даже самых отбитых, ведь на кой нужны сверхсилы и влияние, если жить тебе останется совсем чуть-чуть? Да и еще где-то под землей, где нет ресторанов и мягких кроватей. Какой-никакой жизненный опыт сейчас подсказывает, что вся эта зазывалка на стене по сути большой обман. Ведь зачем платить огромные деньги и что-то гарантировать, если можно просто заставить человека?
Добровольная служба почти во всех странах стала принудительной. Если тебя мобилизуют для «почетной» роли защитника человечества, то у тебя только два пути: бежать и прятаться или согласиться и скоро сдохнуть. А все деньги осядут в кармане чиновников и богачей, которые во всех странах одинаковы.
В этот момент до ушей доносится шипение, когда подъезжает автобус. Большой, неповоротливый и откровенно уродливый транспорт тормозит рядом с остановкой, разряжая давление паровых камер струями белого пара из трубок на крыше. Гигантизм в механизмах и двигателях вполне объясним, ведь паровой двигатель работает не как двигатель внутреннего сгорания.
Вапориум нельзя просто поджигать и создавать микровзрыв в камере. Новый элемент, открытый в этом столетии, просто разорвет двигатель при попытке нагрева в неразбавленном состоянии, поэтому его чуть-чуть примешивают к водяному пару. В таком состоянии можно контролировать давление, которое во много раз сильнее, чем без использования вапориума. Это заставляет делать более бронированные котлы, трубы и поршни, поэтому все автомобилили, пароходы, дирижабли, поезда и так далее выглядят монструозными по сравнению с машинами прошлого.
Металлические ступени приводят в салон, где есть свободное место рядом с окном. Наметив про себя маршрут, быстро оплачиваю проезд, бросая в приемник пару центов, и прохожу к намеченному месту. Другие пассажиры абсолютно равнодушны, что не может не радовать. Я пока не готов объявить о себе всему миру, да и показывать пока что нечего, если по чесноку.
Где-то под ногами начинаются вибрации, когда паровой двигатель вновь нагнетает давление в камере, толкая массивный поршень основного вала. В салоне заметно жарко, это неизбежное зло, когда под ногами огромная печка. Хорошо хоть, что форточки открыты, поэтому решение занять стоячее место рядом с окном оказалось удачным и дальновидным на всем протяжении поездки.
За окном пролетают многоэтажные дома, обвитые толстыми и горячими трубами, давлением которых пользуются обычные люди для бытовых нужд. Одновременно это используется для отопления что в Евразийском Союзе, что в Европейской Унии, что здесь. Климат тоже изменился, став более резким. Если лето, то очень жарко, а если зима, то очень холодно.
Спустя сорок пять минут поездка завершается в не очень благополучном районе с мусорными кучами на тротуарах, разрисованными стенами и канализационными отстойниками, аромат которых не передаст ни одна бумага, так как сразу свернется и сгниет. Ладно, шутки в сторону, тут стоит быть начеку, так как бандитизм тут по слухам цветет и пахнет ничуть не слабее канализационной вони.
А солнце уже давно село, поэтому приходится держаться ближе к уличным фонарям, добираясь до нужного адреса. К счастью, ничего по дороге не произошло, поэтому скоро толкаю задницей толстую дверь, держа сумку обеими руками.
«Саранча», а именно так называется это место, встречает запахом чего-то тухлого, а также потемками. Благо, стойку администратора пропустить трудно из-за настольной лампы.
— Вечер добрый. Хочу снять комнату на пару дней. Сколько с меня?
Сидящий за стойкой пожилой мужчина отрывается от газеты и оглядывает с ног до головы. Я почти уверен, что оценивает будущего постояльца на предмет денег и возможных неприятностей. Думаю, он без труда определит, что я приезжий, но в обиду себя не дам, так как заранее изучил все цены и распланировал бюджет.