— Тридцать пять долларов за ночь, — равнодушно отвечает администратор.
— Давайте пятьдесят за две ночи и можно комнату без мебели или еще с какими-то неудобствами, — жизнь в Атланте дорогая, это видно даже по ценам за такой клоповник.
— На два дня будет семьдесят долларов, но могу предложить общую комнату за пятнадцать в сутки. Там будет еще трое постояльцев.
Жить с незнакомыми людьми не хочется, так как не получится расслабиться, да и вещи не оставить без присмотра, но деньги могут испариться быстрее, чем предполагалось. Придется и здесь сэкономить на комфорте, поэтому соглашаюсь и становлюсь гордым владельцем одной из кроватей в общей комнате, где уже сидят два человека, которые лишь равнодушно посмотрели на меня и даже не отреагировали на приветствие.
Они явно из областей старой Мексики, это видно по их национальным чертам и слышно по испанскому языку. На нем я могу бегло разговаривать, но показывать знание не буду без нужды. Особенно учитывая содержание разговора, в котором говорится про перевозку запрещенных товаров и чье-то убийство. Новые соседи точно должны отличить местного от приезжего европейца, но, похоже, даже не допускают мысли о том, что тот может понимать их язык. Пусть лучше так и останется, поэтому буду изображать дурачка.
Разместившись на скрипучей кровати, удается немного расслабиться в обнимку с сумкой, но спать пока рано, хотя и хочется. С новыми соседями не получается расслабиться, а с собой даже никакого оружия нет. Пришлось выкинуть всё похожее на оружие еще при вылете из Евразийского Союза, чтобы не давать поводов для обысков и неудобных вопросов. Но здесь придется озаботиться чем-нибудь, хоть выкидным ножом, не говоря уже об огнестреле.
«В таких неблагополучных районах не всегда выйдет убежать», — думаю я, а потом слышу, как открывается дверь и заходит еще один вспотевший мексиканец с взволнованным видом. С трудом понимаю, что он там лопочет из-за волнения, но проблемы очевидны. Троица явно впуталась в какую-то передрягу и готовится сваливать. С одной стороны мне это на руку, а вот с другой не совсем. К сожалению, сегодня именно второй вариант становится главным.
Кто-то с силой пинает дверь и врывается в комнату, сломав внутренний замок. Тот самый прибежавший мексиканец достает из кармана пистолет, но ворвавшийся действует еще быстрее, пригибаясь и выпуская три пули из табельного оружия в голову несчастного. А в комнату залетают еще фигуры в темной одежде и с оружием. Сразу можно признать спецподразделение Нью-Йорка по отличному обмундированию и штурмовым винтовкам. Нефть, может, исчезла, а вот порох продолжает изготавливаться.
Сейчас остается сделать самое верное в этой ситуации, а именно взметнуть руки на головой с растопыренными пальцами и кричать о том, что я не с ними. Так и поступаю, а те двое мексиканцев поступают полностью синхронно. К счастью, больше выстрелов не происходит, но меня заставляют уткнуться лицом в пол.
«Добро пожаловать в Нью-Йорк, Марк», — говорю сам себе, уже не надеясь отдохнуть этой ночью.
Факт № 11За время вооруженных конфликтов и гонки вооружений страны изготовили и законсервировали столько оружия и боеприпасов, что хватит еще на двадцать лет активных войн. Самолеты и танки без модернизации двигателей бесполезны, но в остальном у человечества достаточно способов быстро убивать себе подобных.
Глава 2
Факт № 5В настоящее время нет значимых военных конфликтов между странами, так как присутствует общая проблема из-за монстров в подземельях. Но синкеров всегда не хватает, так как эта профессия опасна, а у действующих проходцев есть в среднем двенадцать месяцев перед недееспособностью. Поэтому во многих странах действует особое военное положение, согласно которому на службу постоянно кто-то призывается в принудительном порядке. От этого даже в тюрьме строгого режима не спрятаться.
Я не ожидал, что первая же ночь в Нью-Йорке станет такой богатой на новые впечатления. На родине не доводилось оказываться арестованным, так как я никогда не стремился приобщиться к криминальной жизни, считая это полностью тупиковым вариантом развития. Сейчас остается надеяться, что меня не будут мурыжить слишком долго.
Других мексиканцев уже забрали куда-то, а я сижу в местном полицейском департаменте, смотря, как содержимое моей сумки вываливают на один из столов для тщательного обыска. Ну ладно, это можно потерпеть, лишь бы ничего не сломали. Атлантическое Содружество считается довольно безопасным, но только для богатых слоев населения, права остальных заканчиваются там, где начинается настроение стража правопорядка.
Это, конечно, не значит, что местная полиция будет устраивать дичь посреди белого дня, но у нее достаточно возможностей, чтобы испортить жизнь тому, кто даже не является гражданином Атланты. Поэтому непринужденно и спокойно отвечаю на все вопросы и стараюсь сделать так, чтобы меня верно поняли.
За столом со мной сидит тот самый следователь, который первым ворвался в комнату мотеля и убил одного из преступников. Сейчас человек задумчиво разглядывает мой паспорт, визу и другие важные бумажки, доказывающие мое право находиться в стране. Билеты на дирижабль я не выкидывал, поэтому доказать, что я только сегодня прибыл в страну, будет нетрудно.
Но следователь продолжает перечитывать документы, словно ищет малейшие ошибки, за которые можно зацепиться. У него явно покрашенные в какой-то серебристый цвет волосы, уложенные к левому плечу, а на теле обычная гражданская одежда. Он явно не низкоранговый патрульный, которые ходят только в спецформе. Хуже всего то, что он вообще не улыбается и выглядит таким, к кому лучше не лезть под руку. При этом постоянно двигает губами влево-вправо, словно это дурацкая привычка. Ну, а мне остается молчать, пока не спросят.
— Марк Богов. Значит, хочешь учиться в академии Франклина? — наконец, спрашивает следователь, который даже не удосужился представиться.
— Именно так. Хочу поступить здесь на кафедру международных отношений, как это было в Праге.
— И по какой причине тебя оттуда исключили?
Вспоминать об этом не сильно хочется, ведь это было связано с несправедливостью. Но жизнь, как всем известно, абсолютно несправедлива.
— Я смог хорошо сдать вступительные экзамены, чтобы попасть на место с гос стипендией, на которую оплачивал обучение. Но, когда я заканчивал второй курс, в ту же академию захотел перевестись сын помощницы декана. И тот новый студент не мог претендовать в этом случае на стипендию, поэтому его мать использовала связи и возможности, чтобы завалить одного из действующих студентов со стипендией, и на его место поставить своего сына. Тот, кого выкинули, был я.
Стараюсь рассказывать спокойным тоном, не используя грубые слова, хотя ту мамашу с её сынком-дебилом я буду проклинать самыми черными словами до конца их или своей жизни. Если карма существует, то им точно воздастся за всё.
— И тебя это совсем не бесит? — следователь достает сигарету и закуривает.
— Мне это не понравилось, конечно. Мои родители, например, решили, что я эту причину выдумал, а вылетел из академии за неуспеваемость. Но потом я для себя решил, что это просто очередная возможность начать новую жизнь. Поэтому решил переехать сюда, чтобы поступить в другое учебное заведение.
— И ты думаешь, что сможешь рассчитывать на льготы при оплате обучения здесь?
— Скорее всего нет, но я приложу все усилия, чтобы учиться и работать одновременно.
— Понятно. Значит, ты из тех, кто всегда держит хвост пистолетом? В любой ситуации постараешься выжать все соки?
— Это линия поведения, которой я стремлюсь следовать, — остается лишь кивнуть, хотя мне на самом деле тут хвастаться нечем. Ошибки, неуверенность и даже отчаяние: в моей жизни всего этого добра обычно было навалом.
— Ясно, Марк Богов. Значит, прибыл в поисках лучшей жизни, — утверждает собеседник, продолжая делать затяжки, а мне остается лишь снова кивнуть. Это вполне емкое описание, которое здесь не редкость.