Марина, шатенка бледная, настоящая Марина, смеясь, руки его отстраняет, а Семин опять гнет, переламывает:
— Дочка, дочка… золотая моя!
— Что, папочка?
— Мариночка!
— Ой, папочка, пусти! Не надо! Ну, все, все! Хватит, все!
Она смеялась и смеялась, а потом ткнула его зло кулачком в грудь:
— Ну, ты уж прямо… залапал совсем! Вчера этот тут, который муж, ручонки шаловливые, теперь, значит, еще папочка! Да вы чего, сговорились?
Семин на это ничего сказать не смог. Застыл с раскрытым ртом. Марина засмеялась:
— Идем, опохмелишься хоть. В честь праздника.
— Какой… какой праздник?
— День седьмого ноября, красный день календаря!
Семин наконец все понял:
— Ну, Маринка! Заодно, значит, и отца родного! — Он ей пальцем грозил, впрочем, и в ладоши бил, аплодировал: — Артистка! Но я перепугался, честно! Ох, живот с тобой надорвешь!.. Все! — Рубанул рукой воздух, отсекая смех. Серьезен стал, произнес озабоченно: — Давай разбираться, дочка… узелки эти проклятые распутывать, что поделаешь… Ну, по порядку? — Обвел взглядом сарайчик, матрас на полу, красавиц голых на стенах… Скривился: — Ты вообще чего здесь?
— Вообще живу, — пожала плечами Марина.
— Ну, понятно. Временно… Забросило тебя сюда, это понятно.
Она удивилась:
— Как же это временно, когда постоянно, всю жизнь!
— Всю… жизнь?
— Ну, если родилась тут, живу? Это как?
— Маринка… ты не валяй дурака!
Она даже руками всплеснула:
— Это кто ж из нас валяет!
— Ну-ка, ты смотри мне в глаза. Смотри!
— В гляделки? Давай!
— Марина! — закричал Семин.
— Ну, прямо заклинило с этой Мариной! — обиделась девушка. — Да Лариса я, Лариса!
Опять Семин замер, слова не мог выговорить. И опять пошел к ней, потянулся:
— Нет! Нет! Марина! Это же ты! Марина!
— О, господи, вот настырный! — снова она отталкивала его руки, смеялась. — Ты что? Ну, куда от тебя, папочка, куда?
— Мариночка! Милая моя, золотая!
И вдруг она подалась к нему, губы раскрылись… Семин вздрогнул, отшатнулся… Он пятился, пятился к двери. Так спиной и вышел во двор.
Стоял, белые хлопья все падали. Рядом возник какой-то… парень не парень, без возраста, взял крепко под руку, повел в дом.
Там праздник был, под баян плясали. Парень не парень толкнул Семина куда-то в закуток, дверь прикрыл.
— Это… это… так? — Семин все что-то выговорить хотел, не мог.
— Это, это! — передразнил без злобы хозяин, бутылку взял, налил. Поднес в татуированной руке стакан: — Вот это! Давай!
Подождал терпеливо, пока Семин выпьет. Спросил:
— Дед там с тобой, звать? Замерзнет дед!
— Не надо.
— Ладно. — Он поднял глаза на Семина. — Что было — было, а что сейчас есть, я тебе скажу, проясню… Скажу — и тебя нет, ушел, исчез… Так?
— Так.
— Ты ж правда папа ее…
— Да.
— Знаю. Ты ж ее сделал… сколько там лет назад, правильно?
— Да.
Хозяин улыбнулся, подмигнул Семину:
— Хорошо постарался, молодец! И доказательство есть, что ты… вот! — Он порылся, извлек из кармана фотографию. — Это ж мы тогда в парке тебя с дружком пощупали. Бумажник ушел, извини, а фото твое, как просил… На память!
Он все вертел в руках фотографию Марины, с сожалением расставался.
— Ну, так! — сказал погодя. — Значит, сосед тут, Валька, водолазом, вот он лично ее из «Армавира» поднимал, из каюты. Это аж на третьи сутки… Ты понял? О чем и речь. Дальше… Из больницы она ушла. Совсем без понятия была, куда, что… В общем, раз прихожу, а в сарайчике у меня скелет кошмарный! Натурально, кости одни и сверху халат больничный. Что ж, стал я ее выхаживать… С ложечки, с ложечки… Ну, косточки затянуло, личико округлилось, и вдруг… красавица! Я, честно, растерялся… Куда мне такая?
Хозяин и сейчас вдруг простонал, за голову схватился. Но стон был радостный…
— Что упало, то пропало, — сказал Семин.
— Это как?
— А вот. У меня со стола — раз! — Он смахнул пустой стакан, поймал другой рукой. — И нету! Уже у тебя…
— С какого стола? Я за тем столом никогда не сидел, — помолчав, отозвался хозяин.
— Это точно! — усмехнулся Семин. — Ничего… Косточки затянуло, и раны заживут! Ничего!
Хозяин посмотрел на него внимательно:
— Ну вот, ожил! Ты к чему… Встревать будешь?
— Да…
— Ну, так… — пожал плечами хозяин. — У нас уже тут… вообще… ребенок наметился… — Он опять взял бутылку, налил. — Ты пей, пей. Ладно… было и было… А что есть, я тебе сказал… Пей! — Потянулся, дотронулся до плеча Семина: — А мы с ней душа в душу! Вон какая веселая! И меня уже в рог, понял? Скелет этот! Вот не пью, видишь? А ты давай!