— Райли. Никогда не испытывай жалости перед своим соперником. Такое, на первый взгляд, благородное чувство негативно сказывается на тебе, — он забросил еще один цилиндр. — И на твоей победе.
Райли посмотрел на Шарка, осмысливая его слова. Он неожиданно вспомнил, что всю жизнь он, так или иначе, уступал соперникам, не желая их до конца побеждать. То ли из жалости, то ли от страха он всегда слегка поддавался, даже играя с Ригикникусом в шахматы. Его мысли дополнили слова Антонио Шарка:
— Если будешь постоянно уступать, то никто и никогда не увидит твоей истинной силы. И не узнает свет имя Райли Фарлендера. В шахматах ты можешь поддаться, проиграть – ничего тебе не будет, разве что при игре на деньги. Но мы на войне, Райли. Здесь любая ошибка, любая уступка может стоить жизни тебе и твоей команде. Помни это до того момента, пока обстоятельства не заставят тебя поверить в обратное.
Райли не сразу понял, что сейчас хотел сказать Лидер. Он вспомнил, что при первой встрече Шарк сказал, что хочет сделать из него воина, достойного штурмовать Башню. Вполне возможно, что это было начало подготовки. Он посмотрел на доску, на свою единственную фигуру, загнанную в угол. Райли положил короля на бок, признавая поражение.
Глава 8. Город в пустыне.
Антонио Шарк забросил последний, четырнадцатый, цилиндр в свое оружие и завинтил крышку на конце, прикрепленную гибкой лентой. Он перехватил оружие за небольшое утолщение, расположенное на золотом сечении на рукояти, ближе к лезвию, и приложил острие к металлическому полу. Внезапно желтые цилиндры, разбросанные по полу, загремев, покатились к лезвию и примагнитились к нему; Шарк поднял лезвие над открытой сумкой, и цилиндры ссыпались внутрь. Пробормотав: «вот так», Лидер поставил оружие рядом с собой, оперев о стену. Райли обратился к агенту Б, который, собрав оставшиеся фигуры в мешочки, положил их в доску и захлопнул ее.
— Агент…
— ...можно просто Дориан, — перебил он.
— Дориан. Лидер всегда ходит с этим странным оружием? — спросил Райли.
— По крайней мере, старается, - ответил агент Б. — Мне кажется, что без этого оружия он чувствует себя неуютно. Не знаю, какая у него практическая польза, но…
— Польза есть, причем немалая, — сказал Антонио Шарк. — Дориан, я мало участвую в настоящих сражениях, и тебе не приходилось видеть все, на что способно мое оружие. И я надеюсь, что мне никогда не придется применять его против людей.
— Разве это не просто секира с магнитом? — в непонимании спросил Райли.
— Отнюдь нет, дорогой друг, — ответил Лидер. — Эту «секиру с магнитом» я называю фервайтором, это оружие сродни Молниям Зевса, попавшим в руки смертного… С моим оружием можно делать прекрасные вещи, но в то же время ужасные.
Шарк замолчал, похоже, обнаружив, что рассказал слишком много. Но для Райли же этих слов оказалось недостаточно, чтобы понять, зачем же на самом деле нужно это оружие. Его воображение рисовало огненные молнии, вырывающиеся из «фервайтора», но он не мог представить, чтобы это было реальностью.
Еще много часов продолжался полет, но Солнце поднялось лишь ненамного, ведь самолет летел в направлении, обратном вращению планеты. Один раз Шарк снова отправился в переднюю часть самолета и вернулся уже с коробкой, полной бутербродов с маслом, чем и перекусили Райли и агент Б; Лидер же от еды воздержался. Райли весь полет после шахматной игры что-то писал у себя в синей потрепанной тетради. Дориан, заглянув туда, увидел множество формул, внешне немного повторяющих друг друга, но в каждой была отдельная особенность — коэффициенты и слагаемые, которые любой обычный человек давно бы округлил, подбирались с огромной точностью, несмотря на огромное количество нулей после запятой. Еще некоторое время посмотрев на формулы и похожие на гиперболу графики, Дориан спросил у Райли:
— Фарлендер, зачем тебе эти странные формулы? Дописав последние цифры в очередном громоздком слагаемом, Райли ответил:
— Эта формула выражает зависимость скорости течения времени от массы. Кто бы мне что ни говорил, но я продолжаю верить в то, что она реальна. Если моя формула верна, то Вселенная до Большого Взрыва просто не двигалась во времени — значит, до него ничего просто не могло быть.