- Расскажешь мне?
Райли снова оказался в пассажирском самолете. За стеклом иллюминатора в облаках сверкает молния; в сумерках она вспыхивает гораздо ярче, чем все те молнии ранним вечером. А может быть, это была какая-то особенная молния?
Райли отводит глаза от иллюминатора и с нехорошим предчувствием смотрит в салон. Он знает, что там будет, так как думал об этом мифе много раз, но, все же, та картина, что он увидел, немного пугает его. В салоне самолета нет ни души.
Он уже много раз думал об этом моменте, но никогда еще он не представлялся ему так ясно и отчетливо. Возможно, на это повлиял и звук мотора, тихо звучавший откуда-то снаружи, а возможно, из-за того, что он впервые рассказывал о нем другому человеку. Наверняка его отец думал, что Райли не запомнит миф, который ему рассказали еще в дошкольном возрасте, но на самом деле, детские впечатления надолго застывают в памяти. Райли не знал, почему в самолете внезапно пропали все пассажиры. Как он много раз думал, без этой части миф перестал бы быть мифом.
Он выходит в проход между креслами и бредет в сторону носа самолета. В салоне темно, электрическое освещение не работает, но, тем не менее, в иллюминаторы проникает достаточно света. Похоже, что снаружи больше не темнеет. По бокам было множество рядов по три кресла, и Райли уже кажется, что им не будет конца. Но вот он доходит до носовой части: слева от него дверь наружу, прямо же дверь ведет в кабину пилота. Райли смотрит в иллюминатор в двери слева: темные облака медленно плывут назад. В этой части самолета гул двигателей словно громче: на место спокойного звука пришел другой, от которого медленно начинает болеть голова. Вдруг Райли чувствует, что по полу тянет холодным воздухом; обернувшись, он видит, что дверь кабины пилота слегка приоткрыта. С опаской он подходит к ней и заглядывает внутрь.
В кабине стоит два пустых кресла: самолет летит сам, без управления. Райли становится не по себе: если самолет пустой, летит сам, надолго ли ему хватит топлива, чтобы лететь и не упасть? И самое главное: как отсюда выбраться?
Он входит в кабину, размышляя: «Если самолет пустой, то у меня есть лишь два варианта: сидеть здесь и ждать чуда или взять управление на себя». Райли ясно понимает, что управлять самолетом он не умеет, и знает о принципах управления лишь по книжкам. Тем более, есть очень мало шансов найти аэропорт и успешно туда приземлиться. В нерешительности он останавливается между креслами пропавших пилотов. Его снова терзает вопрос: «Что хуже – попробовать и разочароваться или ничего не делать и загубить положение?» Но тут он обращает внимание на приборную панель: стрелки ходят ходуном, альтиметр показывает невообразимую высоту, а авиагоризонт вращается, не подавая ни намека о том, когда он собирается остановиться. Сквозь гул двигателей пробивается негромкое шипение: связи по радио нет. В таком положении и с такими знаниями приземлиться нет шансов.
- Какой странный миф, - произнесла Мира. – Я никогда его не слышала.
- Может быть, мой отец выдумал его, - ответил Райли. – Хотя, я об этом никогда не узнаю…
- Этот миф вряд ли будет так страшен опытным пилотам, попади они в такую ситуацию. Можно управлять самолетом и наблюдая за тем, что происходит за окном, - заметила Мира.
- Как мне рассказывали, каждый видит в кабине то, чего боится при перелетах. Как видишь, я боюсь лишь застрять в самолете без шансов выбраться.
- Знаешь, твой страх и мне передался. Ты рассказывал это все так, как будто сам пережил все это.
- Да. Я это переживал. Причем множество раз. Каждый раз, когда я представляю себе что-либо, я вижу это гораздо ярче и красивее, чем то, что есть на самом деле.
- Это плохо, Райли. Те, кому воображение становится ближе реальности, нехорошо жизнь кончают.
- Но для меня… Нет, вряд ли поймешь, - отвел взгляд Райли. - После одного момента в моей жизни, реальность для меня ничто не украшает. Гораздо интереснее жить воображением, где у меня есть все, что я захочу. Там есть все. Даже то, что уже не вернуть…
- Война для всех нас стала лишением. Но, судя по твоим рассказам о Антонио Шарке, никто не сдался, подобно тебе. Люди сражаются, чтобы то, что они потеряли, не пропало задаром.
- Но я не такой, как все. Я не могу сказать все, но… я другой. Я не знал, что все обернется войной.
- Странно…
Мира не могла связать воедино все фразы, что ей сказал Райли. Его сдержанные пояснения лишь еще больше запутали ее. Было лишь понятно, что в войне Райли потерял кого-то; семью, друга, что-то другое – Мира не знала. Но рассказы Райли напомнили ей одну статью в книге по психологии. В ней рассказывалось о людях, которые с головой окунались в воображение, где они представляли себя гениями, бизнесменами, королями – а на деле оставались ни с чем. Они сходили с ума, так как в воображаемом мире нет ни рамок, ни правил; в реальной жизни они были апатичными и не имели собственных желаний. Но Мира слишком плохо знала Райли, чтобы судить о нем так критично; тем более, тот был убежден, что воображать себе то, чего не может достичь в реальности – просто другой путь существования. А может быть, ей просто так казалось?