Перед глазами замелькали искорки, снова засветилась красная сирена. Я заболтал ногами, пытаясь захватить немного воздуха, и всё-таки удачно заехал лысому в глаз. О, надо бы ещё добавить.
Тот даже не дёрнулся, а резко перехватил мою ногу зубастой пастью, тяпнув за пятку, а потом выплюнул.
Мне, наверное, было больно, но ощущения дошли будто ватные, словно нога занемела. Какой-такой «штунной» пальнули в меня, что всё тело так контузило?
Гоблины развернулись и бодро пошли в пещеру. Меня так и держали за горло, но при этом прижали локтем к боку, как строптивого домашнего питомца. Ноги елозят где-то по полу, вялыми руками я пытаюсь снять стальные когтистые пальцы с шеи…
Пещера открылась во всей своей красе. На вырубленных высоких стенах закреплены в несколько рядов железные длинные балкончики, по которым деловито снуют такие же гоблины — их тени мечутся под скудными лампами.
Тут и там они гонят полуголых людей: парни, девушки, в основном молодёжь. Бедняг выгоняют из тёмных входов в стене, толкают по балкончику к лестнице, заставляют спускаться.
Все потоки пленников стекаются вниз, туда, куда двигались и мы с моими «нянда-шманда».
Игра почему-то не делала различий между парнями и девушками, и все одеты только в набедренные повязки. Некоторые девчули пытаются прикрыть грудь, некоторые в ужасе уже не обращают внимания, сбиваясь в стайки с другими пленниками.
Да, естественно, такое обилие голых сисек должно было бы захватить моё внимание, но, когда это всё происходит в такой обстановке — становилось только страшнее.
Я вывернулся, и на миг моё зрение выхватило впереди, в центре огромной пещеры, гигантское сооружение. Это, кажется, статуя, но всю пещеру заволокло дымом и пылью, и сквозь них я вижу только какой-то силуэт.
Ой, не знаю, в честь кого эта статуя, но это точно не человеческая фигура. Где-то на недосягаемой высоте затрещали лампы, рождая несколько вспышек, и мне вдруг почему-то показалось, что это силуэт… Пятачка?!
Ну да, Пятачок… Поросёнок, лучший друг Винни.
Чего?! Я даже на миг замер, пытаясь разубедить самого себя. Это не может быть.
Лампы потухли, и наваждение исчезло. Но блин, я ведь точно видел поросячий пятак и круглое пузико.
— Энна шпинг! –хрипло заорал кто-то рядом.
— Дреппар, — коротко рявкнул гоблин с ирокезом, махнув кричащему.
Я в этот момент, в своих вялых попытках вырваться из объятий лысого, крутанулся, чтобы увидеть, как один из гоблинов в паре шагов от нас махнул щербатой саблей, врубая её в грудь какому-то парню. Кажется, это про него сказали — «энна шпинг».
И я замер, округлив глаза… Это что за нафиг?! Его ж убили!
Парень упал замертво, пару раз дёрнувшись, а гоблин, довольно осклабившись, провёл клинком вдоль своего рта, длинным языком слизывая кровь.
Девушки вокруг него завизжали в ужасе, другие парни испуганно стали отступать. Но кто-то, надо отдать должное, кинулся с кулаками на убийцу.
Завязалась небольшая потасовка, появились ещё гоблины…
— Иди сюда, сволочь! — зазвучал чистый русский.
Правда, силы были неравны. Гоблины не обязательно даже махали оружием — некоторые просто выставляли ладонь, и смельчаков сносило с места, как сбитые шаром кегли.
— Мандар сардва! — смеялся, отряхивая ладони после странной магии, гоблин, — Сардва!
— Энна шпинг? — заорали откуда-то с другой стороны.
— Дреппар! — снова коротко рявкнул гоблин с пистолетом.
И снова вскрик боли, а потом визги ужаса.
«Дреппар» — это слово как-то резко вклинилось мне в мозг. Плохое слово, после которого подчинённые этого панка вытаскивают клинок и убивают.
Я для них «нянда шпинг», а эти, которых режут…
— Энна шпинг? — донеслось откуда-то ещё.
— Дреппар! — даже уже не глядя в ту сторону, буркнул панк.
Ясно, что «нянда» ценнее, чем «энна»… Я перехватил взгляд одного такого «энна шпинг» как раз перед тем, как в него воткнулся клинок.
Тут лысый куда-то дотащил меня и грубо сбросил на пол. Я ухнулся, стукнувшись локтем, и схватился за шею, с облегчением вдыхая спасительный воздух.
Тело вроде бы пришло в себя, руки уже не такие вялые, и пятки отлично чувствуют неровности пола. Но о том, чтоб подняться, речи ещё пока не шло — едва я пытался встать на четвереньки, как чувствовал головокружение, и валился обратно.
Стукнувшись затылком о какую-то стенку, я посмотрел вверх. Над нами нависала, исчезая в дымке, та самая статуя — именно к постаменту, на котором она стояла, меня и подтащили. Что там сверху, мне видно не было, но вот то, что ноги у этого монумента явно с копытами, я разглядел.