Пару секунд я висел в нерешительности, пытаясь понять, всё ли у меня нормально с телом. Вроде как контузии никакой.
Замечательный мир! Получил по голове, будто шпалой, очнулся — как огурчик. Даже интересно стало, утро субботы после пятницы в этом мире тоже лёгкое, как пёрышко?!
Так, хватит демагогии, Саня…
Резко рванувшись, я схватился за рукоять сабли, потянул на себя. Клинок послушно отстегнулся от пояса, и я дёрнулся всем телом, сползая с плеча гоблина, чтоб выгнуться и рубануть его в область головы.
Вообще я планировал, красиво слетев с плеча, в полёте срубить зелёному лысому уроду голову. Но результат получился совсем другой — едва клинок оказался полностью в моей руке, как меня вниз опять потянула непреодолимая сила.
Пытаясь удержать тяжеленный клинок, который вдруг стал весить несколько тонн, я грохнулся вместе с ним, чудом не попав под острое лезвие. Как и в моменте с посохом вождя, сабля упала с обычным звоном, а не совсем так, как ожидалось по ощущениям.
Больно долбанувшись затылком, я вскочил на корточки, с ненавистью подняв взгляд на обернувшегося гоблина. Тот лишь удивлённо хлопнул ладонью по поясу, не обнаружив там оружия.
Это тоже был длинный широкий коридор, больше похожий на аккуратно выпиленный проход в горах. Тусклые лампы над головой уходят рядами вдаль, половина из низ сломана.
Мы с этим гоблином шли последние в длинной веренице пленников, среди который возвышались зелёные головы надсмотрщиков. Задние ряды оборванцев стали оборачиваться, чтоб посмотреть, что это сзади зазвенело, а гоблины тут же принялись подгонять их пинками под зад, чтоб не останавливались.
На миг всё так и застыло…
Гоблин стоит и смотрит на меня — взгляд удивлённый, слегка насмешливый, будто рассматривает не по размерам смелую букашку. Я сижу у его ног, пытаясь оторвать неприподъёмную саблю от каменного пола.
Так, Саня, не тупи! Что посох, что эта сабля… Ты уровнем не вышел для этого оружия, и всё бессмысленно.
— Сардва! — гоблин презрительно сплюнул, едва не попав в меня, и сделал шаг, чтобы наклониться и поднять свой клинок.
В этот момент послышались испуганные вскрики и визги позади. Ему пришлось обернуться, да и я, к своему неудовольствию, тоже вытаращился за спину гоблину.
Посмотреть было на что — пленники и гоблины в коридоре подлетали, будто по длинной веренице двигалась какая-то волна. Вот только люди взмывали вверх неуклюже, теряя равновесие и брыкая руками и ногами во все стороны, а вот гоблины, не меняя положение тела, только приподнимались, чуть отрываясь носочками от пола.
Через пару секунд, когда эта волна дошла до нас, я тоже почуял, как снизу живота к горлу подступила невесомость, и перехватило дыхание. Ощущение, словно с горки резко съехал.
На гоблине передо мной зашевелилась броня, словно подхватывая его тело вверх, и лысый урод довольно ощерился, воспарив над полом. Моё тело тоже резко потеряло в весе и я, не успев ни за что схватиться, стал приподниматься в воздухе, смешно брыкая ногами и руками. Сабля подо мной тоже зашевелилась, отрываясь от пола.
— Что за хрень?! — вырвалось у меня.
Новая волна криков и визгов впереди стала сопровождаться звуками падающих тел. Пленники валились на пол бесконтрольной кучей, и гоблины, аккуратно встающие обратно на ноги, сразу же кинулись наводить порядок — пинками и оплеухами поднимать упавших, снова выстраивая в шеренги.
Мой лысый гоблин опустился на ноги уверенно и чётко, будто делал это тысячи раз. Я же, резко почувствовав вес тела, бухнулся как мешок с костями.
— Лурда сардва! — гоблин заржал, глядя, как я пытаюсь подняться.
Мне впервые довелось ощутить на себе действие невесомости, и некоторое время я пытался справиться с приступом тошноты, копошась на полу, словно червяк. Да что ж за фигня такая тут творится?
Но смех меня задел. Я со злостью скользнул взглядом по клинку — опять попытаюсь схватить, и даже с места не сдвину.
Тут же гоблин нагнулся, грубо отпихнув меня, и, демонстративно взявшись за рукоять двумя пальчиками, с лёгкостью поднял оружие. Ещё и ощерился, подмигнув мне — мол, смотри, слабак, как это делается.
— Ерктю-тю-тю, — он выставил губы дудочкой, дразня меня, словно ребёнка, и помахивая клинком, как пёрышком.
— Ах ты ж, зелёная рожа, — процедил я сквозь зубы, вставая на четвереньки.
Совершенно детская обида взяла верх и я, не зная, что больше делать. просто буксанул с места, стиснув кулаки и прыгнув вперёд головой. Я целился лбом ему в живот, закрытый лёгкой искрящейся бронёй, чтобы просто боднуть и снести с ног, хоть и знал, что всё это бессмысленно.
А этот ещё и руки издевательски развёл — давай, типа, убейся об меня, а то скучно даже.