— Булаву свою… давай, — сказал я, — Сможешь вытащить?
— Смогу, естес… Эй, я не соглашался!
С этими словами ордынец разжал пальцы, а потом удивлённо посмотрел на свою руку, будто она его предала. И не забыл возмутиться:
— Почему раскомандовался? Думаешь…
— Доставай оружие, если хочешь выжить.
В тёмном подземелье до этого были только звуки нашего дыхания и капели, слетающей с потолка. Но моего слуха достигли ещё звуки… И, кажется, это шаги.
— Это не булава, планктон…
Ордынец скривился, будто я его под пытками заставил подчиниться, и всё же погрузил в потолок сначала локоть, затем всю руку. Это давалось ему с заметным усилием, но через несколько секунд, показавшихся вечностью, выглянула рукоять.
Не дожидаясь, когда он вытащит свой кистень полностью, я схватился за кончик рукояти. И едва успел убрать голову, потому что орудие, став «божественным», резко ухнуло вниз, обдав меня грязью и задев шипастым шаром нагрудник.
Ордынец закричал, когда ему вывихнуло плечо, но орудие не отпустил. Шипя от боли, он круглыми глазами смотрел на свою булаву.
Всех нас вес потащил вниз, и, когда Шугабой появился уже по пояс из потолка, свободная Сова свесилась вниз. Я глянул в её бледное лицо, впервые за всё время задумавшись — а почему она до сих пор не исчезла в оранжевом пламени, как все трупы до этого?
Сдаётся мне, ордынец не таскал бы свою девку с собой, если б не знал, как её оживить.
— Держи её, — прошипел сквозь боль Шугабой.
В тот момент, когда я всё же отпустил рукоять кистеня, и перехватил Сову, мы ухнули вниз.
Я ожидал удара, но меня заботливо перехватили за шиворот перед самым полом. Девку я так и не отпустил…
Шугабой, отпустив свисающую с потолка сеть, приземлился рядом. Присел, торопливо оглядываясь, и полез в инвентарь.
Достал палочку мутного цвета, с хрустом согнул её, и подземелье озарилось неровным светом.
— Сами делаем, — с невообразимой гордостью сказал ордынец, — Из болотных светлячков. У нас есть игрок, раздобыл ценнейший навык…
Я успел оглядеть место, где мы находились. Стены, сложенные из огромных блоков, потрёпанных водой и временем, уходили в блестящий от влаги и пронизанный корешками потолок. Болотная почва по углам тянулась чёрными потёками, но что-то всё равно не давало ей свалиться — а по всем законам физики чёрная слякотная масса должна была спокойно ухнуть вниз, тем более, стены её не поддерживали.
Те развалины сверху… Это ведь верхушки этих стен!
Грязная вода сочилась вниз, срываясь каплями, рваными струйками, а то и стекая по каменной кладке целыми водопадами. Внизу вода собиралась в вонючие лужи, которые, переполняясь, ручьями стремились к выходу.
К выходу?
— Уходим, — коротко сказал я и скинул азиату на руки девчонку.
Мы упали на вполне сухое место, но, сделав пару шагов, я прошлёпал по луже. Стал смотреть, куда вода утекает, и откуда притекает.
Так, три выхода. Два тёмные, хоть глаз выколи, но в одном как будто какой-то свет. И ручей туда утекает.
— Планктон, да я скорее сожру свой пинг, чем послушаюсь тебя, — Шугабой остался на месте.
— Как пожелаешь, — я не видел смысла спорить и пошёл по ручью, вытекающему через проход с отсветами.
— Меч хоть возьми, — ордынец показал на ржавый клинок, который и затянул нас всех сюда.
Я только отмахнулся.
Едва я вышел, как тут же замер. Это был довольно узкий коридор, который ничем не отличался от нашего закутка — те же каменные стены, тот же болотный потолок.
Он и вправду был освещён мягким голубым светом, да ещё здесь дул морозный ветер. У меня вырвался пар изо рта…
Скребущийся источник света находился в паре десятков метров, за следующим углом коридора. И там же мокрые стены на моих глазах стали покрываться инеем, расцветая ледяными узорами.
Вот из-за угла показался кончик длинной морды…
Карачун, 3 ранг
— Крокодил? — вырвалось у меня.
И вправду, морда оказалась самая что ни на есть крокодилья. Вот только была она белого цвета с синими прожилками — чешуйки из мутного льда светились, и по ним бегали голубые электроразряды. Белые молнии срывались с морды, попадая в стены, и в этом месте сразу же возникало облачко инея.
Монстру было тесно в узком коридоре, и ему пришлось извернуться, шкрябая зубами по камням, чтобы высунуть и повернуть голову. Кое-как просунув длинную морду, он положил подбородок на одну из стен и уставился на меня молочно-мутными глазами без зрачков. Одной лапой он упёрся в стену, и обмёрзший камень треснул от когтей.
От его движения по коридору прошла новая волна мороза, и узоры инея расцвели уже гораздо ближе ко мне.