И снова окно, в котором дикая кошка-зима урчит тоскливо, грустно и даже мокро-слезливо-недолюбившим, недосказанным сквозняком. И мысли, которые лезут в голову раскудряшками.
Выбор — всегда предательство. Выбирая одно, предаём другое. Сидение на двух стульях — процесс недолгий. И слава Богу, потому что утомительный. И тупиковый.
Выбор. Правильно выбирать то, что ближе, выгодней, приятней. А если наоборот? Неприятный и ничем не выгодный, и очень-очень болезненный. Совсем не такой, какой хотелось, но правильный.
Теперь её жизнь спокойна, нормальна и понятна, и ей самой, и окружающим, но… пресна.
— Гол!!!
— Спущусь в библиотеку, я видела там фортепиано.
— Что? — спросил, не отрывая глаз от экрана.
— Фортепиано. Лет десять не играла. А тут как увидела, так зуд в руках почувствовала. — Она отошла от окна и присела рядом на кровать. — Как думаешь, мне разрешат поиграть?
— Не знаю. У нас в школе в актовом зале стояло пианино, нам на нём бренчать не разрешали, хотя оно старое было и расстроенное, некоторые клавиши не работали.
— Ты разве играть умеешь?
— А то! «Собачий вальс»! Там-там-там… тара-ра-та-та… — Вадим простукал пальцами по покрывалу, имитируя игру на пианино. Лена улыбнулась и провела холодной рукой по его волосам.
Нежность — вот что она к нему испытывает. Нежность — воздух любви. Ну конечно, она его любит. Конечно. Но… не так, как Макса.
— Ну не разрешат, тогда возьму что-нибудь почитать.
— Да там старьё одно.
Лена встала, накинула на плечи кашемировый палантин.
— Встретимся в столовой.
— Ну-ну-ну же!.. Эх! — Вадим стукнул кулаком по вымышленной клавиатуре. — Кто так бьёт!
— Эй, ты слышишь меня?.. — оглянулась уже в дверях.
— Чего?! А… Да… В столовой.
— Через полчаса, не прозевай.
— Иди, иди, не прозеваю.
Она спустилась на первый этаж, прошла фойе и толкнула стеклянную дверь. Пустой зал библиотеки встретил холодностью. Старое, с облупленной по краям лакировкой, фортепиано занимало почётное место у центральной стены, разделяя зал на две зоны. С одной стороны высились стеллажи с книгами, с другой стоял длинный банкетный стол со стопками газет и журналов. В углу у входа за деревянной стойкой, уткнув нос в книгу, сидела маленькая щуплая женщина. Небрежный кренделёк из волос поблескивал сединой. На дребезжание распахнувшейся двери кренделёк вздрогнул и опрокинулся на сдавливающий шею шарфик цвета старых страниц прочитанных книг. Женщина посмотрела на Лену так, словно в зал пожаловал инопланетянин.
— Здравствуйте, — промямлила Лена. — А можно мне поиграть на инструменте?
— А вы умеете? — библиотекарша подняла строгую бровь.
— Умела, — неуверенно ответила Лена, неожиданно испугавшись собственных намерений. А вдруг она не сможет, вдруг всё забыла… Что тогда? Как поведёт себя эта строгая, похожая на школьного завуча женщина? Прогонит?
Играть расхотелось.
— Ну хорошо, только не громко. — Библиотекарша выпрямила спину и, приподняв книгу до уровня глаз, продолжила чтение. Внимание Лены привлекла обложка книги — растрёпанная девица фривольно размахивала юбкой на фоне лазурного моря. И название соответствующее — «Блудница». О-о! Как неожиданно! Ни Толстой, ни Достоевский… Елена Касаткина. Кто-то из современных авторов, а Вадим уверял, что тут одно старьё.
Лена прошла к фортепьяно и подняла крышку.
— Можете взять стул… Вон там… — кивнула библиотекарша в сторону банкетного стола. — Всё равно никто не придёт.
— Разве люди перестали читать? — Лена прошла к столу и подхватила стул.
— Не совсем… Читают, конечно, но всё больше в телефонах, это удобней — всегда под рукой. Да и выбор… Почему-то все уверены, что если библиотека, то в ней только старьё, классика и советское издание членов союза писателей.
— А на самом деле?
— А на самом деле у нас много чего, классика, конечно, есть, и добротная советская литература, но и новых современных авторов много. Вот… — библиотекарша приподняла «Блудницу». — Из нового поступления.
— И что? Хорошо пишут современники?
— Во всяком случае, не скучно.
Дверь со скрипом распахнулась, и в библиотеку вошёл высокий мужчина в синей парке. Приподнятые плечи и чересчур длинные ноги делали фигуру непропорциональной. Набриолиненные волосы выдавали настойчивое желание выглядеть «блестяще», но, несмотря на старания, внешне мужчина был малопривлекателен из-за сходства с обезьяной.
«Австралопитек» — вспомнила картинку из учебника зоологии Лена, опуская стул. Играть не хотелось, мешал неприятно-сальный взгляд нового посетителя. Она закрыла крышку фортепиано и повернулась. Человек с лицом обезьяны фамильярно подмигнул ей и прилёг грудью на стойку.