Выбрать главу

– Хорошая у тебя бабуля, – смеюсь, представив этот дурдом, но Настька вдруг огорошивает.

– Любовь, порой, принимает странные облики.  Иногда вообще, как кривое зеркало из-за отпечатка прошлого со всеми его неправильностями. Я поэтому и спрашиваю про твое. Когда знаешь, через что прошел человек, тогда многое воспринимается легче.

Честно, я не знаю, что на это ответить. Не должна девочка в восемнадцать лет понимать такие вещи, поэтому могу лишь пораженно произнести:

– Откуда в тебе это?

– От мамы, – пожимает она плечами с грустной улыбкой. – Просто, если бы я не научилась угадывать хоть какие -то правильные черты в том, что она делает, я бы сошла с ума от ее ненависти.

– Ты удивительная, знаешь, – шепчу, нежно коснувшись костяшками пальцев ее щеки. Все сказанное находит во мне сильнейший отклик.

– Может, просто терпила? – иронизирует она меж тем со смешком.

– Ну, тогда мы все терпилы в той или иной степени. Меня вот батя п*здил, как собаку, но я тоже умудрялся как-то во всем этом разглядеть любовь.

– А мама?

– А что мама? Зачастую брала огонь на себя. Защищала меня, сама получала. Потом, закрывшись в ванной, сидели с ней, жалели друг друга, сопли на кулак наматывали, – вспоминаю с кривой усмешкой ужасы своего детства.

– Почему же не ушла? Разве нормальная мать станет терпеть, когда ее ребенка унижают, а то и наносят вред здоровью?

– Ну, ты уж не гони коней, Настюш. Мать у меня была – дай бог всем такой! – торможу ее, задетый несправедливым упреком.

– Прости, я просто…

– Ты просто не понимаешь, что такое жизнь в советское время, когда все жили с оглядкой на то, что люди скажут. Это сейчас на каждый пук полно всяких психологов – х*елогов, и то бабы терпят всякое!  А тогда люди вообще темные были: всего боялись, а порой, даже и не знали, что можно как-то иначе. Мамка у меня тоже мало, что в жизни видела и знала, но любила нас с Зойкой так, что несмотря на побои, во взрослый мир мы вышли с гранитной уверенностью в себе, своих силах и в том, что у нас за спиной железобетонная поддержка и опора. Думаю, это самое важное, что каждый родитель должен подарить своему ребенку.

– Тогда ты на все сто справился с задачей. Олькина уверенность в себе иногда не знает границ, – подкалывает меня Настька.

– Я что-то не понял, Анастасия Андреевна, это вы сейчас так тактичненько раскритиковали мою дочь?

– Упаси Господь, Сергей Эльдарович. Вашей дочерью я только искренне восхищаюсь, – открещивается она поспешно и, тяжело вздохнув, отводит взгляд.

– Что такое? – сразу же улавливаю перемену ее настроения.

Настька качает головой, но потом все же признается.

– Не знаю, как быть с ней. Хотела отстраниться под надуманной ссорой, но… не получилось, не хватило смелости. Теперь чувствую себя мразью какой-то. Не хочу за ее спиной вот так…

– А как хочешь? Правду рассказать? – мгновенно напрягшись, пытаюсь понять ее логику.

– В том и дело, не знаю, как лучше поступить. Понимаю, что спрашивать у тебя совета – смешно, но мне больше не у кого. Да и кто, если не ты учтет все интересы?

Что ж, справедливо. Заварил кашу – расхлебывай. Вот только тут, как ни поступи, все равно будет плохо, причём всем. Самое верное – не обострять раньше времени.

– Насть, я понимаю, ситуация некрасивая. Мне, так же, как и тебе, все это не по душе, –  пытаюсь донести до неё свою позицию. –  Олька – самое дорогое, что есть в моей жизни. Как отец, я, конечно же, не хочу, чтобы она почувствовала себя обманутой, преданной и посмотрела на меня однажды с отвращением, НО! Дело не только в этом. Я не пытаюсь за твой счет хорошо устроиться, просто не вижу смысла накалять сейчас обстановку. Через полгода вы разъедетесь, поступите в университеты, и тогда без лишних нервов, и шума эта дружба сойдет на «нет». Так зачем создавать проблемы, которые можно избежать? Чего ради, Насть? Тебе станет легче, если ты обрушишь нам на голову всю нашу жизнь?

– Не станет, – устало признает она мою правоту и, втянув с шумом воздух, добавляет. – Но и так тоже невыносимо.

– Понимаю. Но потерпи эти несколько месяцев. Обещаю, к лету все изменится.

Настька хмыкает и нехотя соглашается:

– Надеюсь, так и будет.

– Не сомневайся. А теперь давай уже, наконец, доедим и пойдём. Закажи себе что-то другое, – резюмирую, дивясь, как мы с десерта перескочили на такие серьёзные темы.