«Ангел мой, спутник святой, ты заступник моего спасения! Ниспошли мне благословение, от всякого зла избавление. От недругов моих девять раз по девять, от оговора и хулы напрасной, от доли несчастной, от хвори ужасной. Защити от зверя, таящегося в чаще, от отравы смертоносной в чаше. От страшного гнева и наказания, от нападения, от растерзания.
Татьяна продолжала шептать, а тем временем вокруг происходили интересные вещи. Поначалу мне показалось, что в помещении начинает светлеть. Затем от темной твари поползла во все стороны тьма и потянуло холодом. Я был сторонним наблюдатель. Все мои пожелания что-то сделать натыкались на стену моего страха. Он мешал. Мешал мне во всем. И я стал направлять его в другое русло. С его помощью я пытался раскачать свой гнев. Тем временем быстрые ярко-белые сполохи взявшиеся невесть откуда, окутали темную фигуру и я увидел его темный силуэт в полной мере. У твари были витые рога на большой башке, то ли плащ в который она была закутана топорщился, то ли я увидел и не определил крылья. Несколько секунд чудесная молния прыгала по телу твари, заставляя её корчиться и рычать. Существо вытянул свою лапу и указывая на меня прошипело «Ху-у-удо». Затем произошла короткая вспышка и наступила тьма, а синие глаза исчезли.
... от полыхания пожаров да огней. От вечного и лютого хлада, от черного глада, от свирепого вечного ада. Спаси, сохрани. А как час мой придет, будь, Ангел мой святой, со мной. В изголовье мое встань, да пред Господом со мной предстань».
Татьяна резко замолчала. Я в этот же миг повернулся к ней и увидел как Виктор подхватывает её обмякшее тело.
*
Мы продолжали сидеть в темноте и в полной тишине. Прошло верно минут пятнадцать и до сих пор никто из нас не проронил ни слова. Зрения моё хорошо адаптировалось и я видел как бережно Виктор держит в своих объятьях Татьяну. Как гладит ей волосы. Первым нашим порывом было проверить жива ли она. Татьяна похоже была в обмороке. Дыхание было поверхностным слабым, но ровным.
Чего стоило ей эта борьба с темной сущностью?
Почему мы все замерли, а она оказалась боеспособна? Сможет ли она теперь прийти в себя?
Эти вопросы я задавал себе, боясь произносить их вслух. Наши шансы на выживание таяли на глазах.
А если эта тварь придёт снова? А если Татьяна не очнётся? Что будем делать мы?
Злость медленно нарастала внутри, скатываясь в тугой клубок, который всё разрастался и разрастался.
- Что будем делать? - неожиданно сказал Виктор.
Я вздрогнул, понимая, что он озвучивает квинтэссенцию всех тех вопросов, что терзали меня. Да, главный вывод таков: «Что делать?». Извечный русский вопрос. Смех и грех, а в нашем случае смерть.
- Мы должны идти дальше, - ответила ему Галя. Правильно, я ведь молчу, кто-то должен взять на себя ответственность.
- Куда и зачем? - с раздражением сказал Виктор.
- Галя права, - подал я голос, - мы должны идти, но прежде надо дождаться чтобы Таня пришла в себя.
- А если она не очнется? - я слышал в голосе Виктора боль, скрытую за уверенным тоном.
Да я бы тоже сейчас испытывал боль и отчаяние, если бы Галя была без сознания.
- И почему никто не удивляется тому, что произошло? - продолжил он не дождавшись нашего ответа, - Какого хера вы ведёте себя так, будто всё в порядке? Будто это была какая-то крыса, которую нам удалось прогнать? - в его голосе были злость и отчаяние.
- Потому что мы уже видели это существо, - вдруг заявила Галя.
- Видели ничего не сказали? - взбеленился он, - Вы чо охерели совсем?
- Знаешь, - осторожно начал я, - мне казалось это плод моего воображения, я увидел его ещё в мотеле в Хантах, думал глюк словил.
- Так значит мне не показалось, он показал на тебя, - уверенно заявил он.
- Да, уверен, - он показывал на меня.
- Значит ему нужен ты, - как будто говоря сам с собой добавил Виктор.
А я поймал себя на том, что эти его слова, кажется делят всё, что между нами было, на «до и после».
- Что ты хочешь сказать? - с вызовом бросила ему Галя.
- Я сказал то, что сказал, - громко ответил он, - если хотите идти куда-то дальше — идите. Мы с Таней никуда не пойдём.
- Витя, - примиряющим тоном начал я, - ты сам сказал, что это храм, тем более древний.