— Доконд пан едзе?
— W Seraków, pan Hauptmann! — Ага, чертила, по-немецки мы не понимаем, а что значат два латунных ромбика на штаб-офицерском погоне — разбираемся влёт…
Тоном, не терпящим не то, что возражения, но даже мысли о таковом — Савушкин произнёс:
— Добже, мы поедзем з тобой. — И, обернувшись к своим, бросил: — Komm!
Разведчики погрузили на повозку мешок, расселись сами — после чего Савушкин, устроившийся с наибольшим комфортом на скамье поперёк боковых слег — для чего ловким пинком ноги ему пришлось принудить возницу спрыгнуть с роспуска и стать рядом с повозкой — скомандовал:
— Ходзь!
Крестьянские лошадки привычно поволокли разом потяжелевший роспуск, возница, шедший слева от Савушкина, нет-нет, да и посматривал укоризненно на капитана — но, как говориться, noblesse oblige, надо изображать немца даже в таких мелочах… Ничего, пусть протрясётся пешочком, нечего было войну проигрывать!
Вскоре показались скрытые густой листвой дворы Серакува. Первым справа, как и говорил «товарищ Збигнев», оказался капитальный дом из красного кирпича, в окружении большого фруктового сада. По ходу, именно в этом доме живёт таинственный пан Заремба, с коим им надлежит свести дружбу… Но это потом. Сначала — староста! Или как там глава гмины у них сейчас зовётся… Войт? Вроде войт, староста, или солтыс — это в мелких деревнях…
— Едзь до войта! — возчик послушно кивнул и на первом большом перекрестке свернул налево. Через двести метров он взял своих гнедых под уздцы, и, указав на неприметный домик в глубине зарослей черемухи — поклонившись, произнёс:
— W tym domu znajdziesz Voyta…
Савушкин спрыгнул с роспуска и, махнув рукой своим бойцам, скомандовал:
— Zug, absteigen! — разведчики поняли, что надо слезать, приехали — и живо покинули роспуск.
Молча кивнув лейтенанту Котёночкину — дескать, теперь ты старший — Савушкин отправился к представителю польской администрации — уж какая она у них сейчас есть…
Как выяснилось — войт увидел повозку с незваными немецкими гостями заранее, потому что уже ждал на крыльце дома, настороженно (и неприязненно — хотя пытался это скрыть) глядя на Савушкина.
— Wasser, waschen und trinken! Kontakt mit dem deutschen Kommando![1] — Надменно скомандовал капитан.
— Przepraszam pana Hauptmanna, ale nie rozumiem języka niemieckiego[2]… Нихт ферштейн! — Савушкину показалось, что своим незнанием немецкого войт даже гордился. Вот чёрт!
Собравшись было перейти на ломаный польский — в последний миг он успел остановится. Дьявол, да ведь это же — прямой путь к провалу!
Этот чёрт, войт, за пять лет оккупации тысячу раз слышал, как на польском говорят — ну, или пытаются говорить — немцы. И все немецкие ошибки в произношении, все оттенки акцентов — знает наизусть. А он, Савушкин? Чёрта лысого! Он будет говорить на ломаном польском с РУССКИМ акцентом — и никак иначе! И староста — тьфу, то есть в смысле войт — на третей его фразе поймет, что никакие они не немцы. А учитывая, что этот Серакув тридцать лет назад, в пору юности оного войта, был Варшавской губернией Российской империи — то легко и просто догадается, что Савушкин и его команда — просто пятеро русских мужиков, зачем-то вырядившихся немцами… Вот и вся кадриль.
Что же делать? Молчать нельзя!
— Ви понимает русиш? — Единственный вариант, который пришел ему в голову — ломаный русский! Как его коверкать на немецкий манер — он приблизительно знает, и вряд ли этот польский деятель знает это лучше. Хуже — весьма вероятно! А для офицера с Восточного фронта знание азов русского — совершенно естественно…
Войт в изумлении посмотрел на Савушкина, но, спохватившись, тут же ответствовал:
— Так, трохе розумем. Служив царю Миколаю.
— Мне необходим вода — умыться и пить. Мои зольдатн. Ещчо. Связь с немецкий командование. Дом для ночлег и отдых. Виполнять!
Войт молча кивнул и вышел в соседнюю комнату — откуда до Савушкина донеслось: «Cholerni Niemcy, diabeł przyniósł je do naszej głowy! Staśja, przynieś im wiadro wody, Janek, spróbuj dotrzeć do niemieckiego komendanta!»[3]
Выйдя в горницу, где его ждал Савушкин — войт доложил:
— Воды тераз буде, моя цурка вынесе её солдатам. Телефон — тутай, — И войт указал на двери в соседнюю комнату.
Савушкин, зайдя туда — обнаружил нечто вроде кабинета войта, совмещенном с продуктовым складом: в углах стояли какие-то коробки, ящики, у двери громоздились мешки с зерном. Посреди комнаты стоял стол, на котором располагался немецкий армейский полевой телефон в окружении хаоса в виде бумаг, огрызков карандашей, чернильницы, каких-то коробок… В трубку телефона что-то старательно говорил мальчишка лет четырнадцати — при виде Савушкина протянувший ему трубку.
3
Проклятые немцы, чёрт принес их на нашу голову! Стася, принеси им ведро воды, Янек, попробуй дозвониться до немецкого коменданта!