Он был прав, и мне пришлось согласиться. Когда я подумал о причудливой судьбе, которая привела Шлимана к Трое, а Лэйярда к Нимруду, мне пришли на ум похожие случаи и из собственной жизни. Например, моя первая важная находка — параллельные тексты на финикийском, протохеттском и нессийском языках в древнем городе Кадеш[31]. Я до сих пор помню то потрясающее ощущение рока, некоего «божества, устраивающего наши судьбы» — или, по крайней мере, какого-то таинственного закона случайностей, которое охватило меня, когда я счищал землю с этих глиняных табличек. Ведь еще за полчаса до того, как они были найдены, я наверняка знал, что в тот день совершу замечательное открытие, и, втыкая наугад лопату, ничуть не сомневался, что мои усилия окажутся вознагражденными.
Наш разговор с Райхом продолжался каких-нибудь десять минут, но ко мне вновь вернулись оптимизм и благоразумие.
Тогда я еще этого не знал, но в этот момент я выиграл свою первую битву с тсатхоггуанами.
(Примечание редактора. С этого места расшифровка магнитофонной записи, с любезного разрешения главного библиотекаря Техасского университета, дополнена отрывками из автобиографических заметок профессора Остина. Эти заметки опубликованы университетом отдельно в сборнике произведений профессора Остина. Я постарался использовать их лишь для того, чтобы расширить содержание магнитофонной записи, которая продолжается еще на протяжении примерно десяти тысяч слов.)
(Разрыв)
Той весной бог археологии определенно был на моей стороне. Наша работа с Райхом шла так хорошо, что я решил снять квартиру в Диярбакыре и остаться там по меньшей мере на год. В апреле, за несколько дней до того, как мы отправились к Черному холму — Кара-тепе, я получил письмо из компании «Стандард Моторс энд Инджиниринг», где работал Карел Вейсман. Компания хотела вернуть мне значительную часть бумаг Вейсмана и запрашивала мой нынешний адрес. Я ответил, что мне можно писать в Диярбакыр, на Англо-индийскую урановую компанию, и что я буду благодарен, если они вернут бумаги Вейсмана по моему лондонскому адресу или же перешлют их Баумгарту, который по-прежнему жил в Хэмпстеде.
Когда профессор Хельмут Боссерт в 1946 году впервые отправился в Кадирли — город, расположенный ближе всего к Черному холму хеттов, — он с трудом доехал до него по раскисшим дорогам. В те дни Кадирли представлял собой крохотный провинциальный городок, где не было даже электричества. Сейчас это вполне современный, тихий небольшой город с двумя отличными отелями, в часе полета на ракетном самолете от Лондона. До Каратепе — Черного холма Боссерт с трудом добирался целый день по пастушьим тропам, заросшим колючим кустарником. Мы же в нашем вертолете за час долетели из Диярбакыра до Кадирли и еще за двадцать минут до Кара-тепе. Электроное оборудование Райха было уже два дня назад доставлено туда транспортным самолетом.
Здесь следует сказать несколько слов о цели нашей экспедиции. С «Черным холмом», который представляет собой часть горного хребта Антитавр, связано немало загадок. Так называемая хеттская империя развалилась около 1200 г. до н. э. под ударами варварских орд, среди которых главную роль играли ассирийцы. Однако развалины в Кара-тепе, а также в Кархемише и Зинджирли[32], на пятьсот лет моложе. Что происходило за эти пятьсот лет? Как ухитрились хетты спасти такую значительную часть своей культуры в столь бурное время, когда их северная столица Хаттусас находилась в руках ассирийцев? Вот проблема, решению которой я посвятил десять лет жизни.
Я всегда был убежден, что ключ к разгадке можно будет найти глубоко под землей, в недрах Черного холма — точно так же, как раскопки холма в Богазкее вскрыли могильник высокоцивилизованного народа, жившего там за тысячу лет до хеттов. В самом деле, мои раскопки 1987 года завершились находкой множества странных базальтовых фигурок, которые поразительно отличаются своим стилем от хеттских скульптур, найденных на поверхности, — знаменитых быков, львов и крылатых сфинксов. Они плоские и угловатые, в них есть что-то варварское — но не в том смысле, как в африканской скульптуре, с которой их иногда сравнивали. Клинописные знаки на этих фигурках определенно принадлежат хеттам, а не финикийцам или ассирийцам, хотя если бы не они, я бы счел фигурки относящимися к совершенно иной культуре.
31
Финикийский язык — древний язык из семитской группы, близок к ивриту. Названный Уилсоном протохаттский язык неизвестен (также как и упоминаемые ниже протохатти), существует хаттский язык (принадлежащий хатти, или протохеттам), который и является протохеттским. Как это будет ясно ниже, Уилсон просто ошибочно формирует слово из синонимичных понятий хатти и протохетты (которые, в отличие от хеттов, не были индоевропейцами). Канисикская письменность — иероглифическая разновидность хеттского письма. Кадеш (Кинза) — древний город в Сирии, известен по египетским и клинописным источникам с 16 по нач. 12 в. до н. э., сначала был населён семитами, затем завоёван Египтом, а затем подчинялся Хеттскому царству. Вновь упоминается в 6 в. до н. э. как центр одноимённого округа Нововавилонского царства.
32
Кархемиш — древний город на севере Сирии, возник на рубеже 4-3-го тыс. до н. э. В 15 в. до н. э. находился в вассальной зависимости от Египта, затем от Хеттского царства. Однако, вопреки Уилсону, после падения последнего Кархемиш не был уничтожен, и до 8 в. до н. э. даже был центром самостоятельного царства. Цинджирли — город в Киликии, древней области на юге Малой Азии, входившей в Хеттское царство.