– Вы хотите сказать, что услышав о том, что ночью он повезет Деверелла к лагерю Цезаря, она последовала за ними на своей машине и увидела что-то, что позволило ей удержать его?
– Думаю, она увидела достаточно, – заявил сэр Клинтон.
– Тогда вам нужно просто вызвать ее как свидетеля, и дело сделано!
– Сквайр, все не всегда так просто, как кажется. Мы не можем принудить ее давать показания, и я не думаю, что у нее есть желание давать их.
– Вы же можете вызвать ее в суд, и, независимо от ее воли, она окажется на месте для дачи показаний, разве не так?
Сэр Клинтон покачал головой.
– Не вполне. Но это подводит нас к еще одному аспекту дела: ее увлечению церковной латунью в округе. Вы помните, когда я услышал об этом, то это меня озадачило. Это выглядело как что-то нехарактерное для нее. Но если призадуматься как следует, то зачастую можно найти решение проблемы, так что я добрался до сути. Она хотела выйти замуж за Фельдена и, очевидно, искала информацию, которая помогла бы принудить его к браку. Где большинство людей заключают браки? В церквях, в предписанное время. Но это подразумевает публичность, а Фельден, даже если бы и согласился на брак, стал бы возражать против любой огласки – о причинах этого я расскажу позже. Его непременным условием была бы секретность, и, нравится это Айони Херонгейт или нет, но ей пришлось бы с этим смириться. Но у них под рукой был священник, которому они могли доверять, что тот будет держать язык за зубами.
– Ашмун?
– Конечно, Ашмун. Что касается регистрационного учета, то Айони Херонгейт заметила, что за человек местный регистратор – бестолковый и рассеянный, который не обращает внимания на пары и забывает о них, как только те уходят из его кабинета. Церковь вызывала затруднение. Отсюда увлечение латунью. Она могла бы позаимствовать ключи от подходящей церкви у викария, который не стал бы сопровождать ее и тратить время, пока она возится с латунью. Фельден, Ашмун и пара друзей Фельдена из Лондона смогли заглянуть в церковь, церемония прошла бы максимально быстро и при том абсолютно законно, но никто о ней ничего бы не узнал. Что и произошло. Едва додумавшись до этого, я проверил архивы в офисе регистрации, и там нашлись все необходимые доказательства. Теперь, сквайр, вы понимаете, почему мы не можем вызвать эту девушку в суд. Можно принять показания жены, но нельзя принуждать ее свидетельствовать против мужа.
– Так вот почему вы говорили о латуни, когда арестовывали ее, – вставил Уэндовер. – Тогда я не мог понять смысла.
– Но она поняла, – мрачно ответил сэр Клинтон. – Но вернемся к делу Дерека Гейнфорда. Оно было вполне в духе Фельдена. Помните капсулы амилнитрита, которые он использовал, чтобы облегчить приступ астмы? Маленькие стеклянные штучки с жидкостью внутри? Как и большинство химиков-исследователей, Фельден является стеклодувом. Он мог легко изготовить капсулу, идентичную тем, что Гейнфорд покупал в аптеке. Он мог обернуть ее в мешочек от настоящей капсулы, чтобы подделка была неотличима от оригинала. Все, что ему оставалось – взять одну из капсул Дерека и подменить ее фальшивкой. Рано или поздно Дерек использовал бы ее во время очередного приступа. Это было просто: вы сами видели, что Дерек оставлял коробок с капсулами в кармане куртки или в спальне.
– Но что находилось в поддельной капсуле? Запах был тот же. Той ночью от амилнитрита у меня разболелась голова.
– В свою капсулу Фельден поместил синильную кислоту. Пара капель убьет кого угодно, а тем более астматика вроде Дерека. Ее можно извлечь из смеси серной кислоты и ферроцианида калия, сконденсировав при помощи льда. Вот видите, для чего еще Фельдену был нужен лед. Но поскольку цианид имеет запах горького миндаля, Фельден не мог поместить в капсулу только его. Так что он добавил туда амилнитрит, и его резкий запах полностью перебил аромат цианида. Суть в том, что симптомы отравления синильной кислотой практически идентичны симптомам фатального приступа астмы. И поскольку Дерек Гейнфорд уже долгое время страдал от астмы, никто и не подумал, что причина смерти может быть иной. Будь это единственным убийством в деле, то, думаю, Фельден ушел бы от ответственности, не вызвав ни малейшего подозрения.