Он не огорошил Нэн своим мощным даром. Только когда он овладел словами, а она стала слышать разницу между его мелодиями, они начали понимать друг друга. Даже когда он в совершенстве овладел ее языком, а она неуклюже объяснялась его способом, оставалось много такого, что ей было недоступно. Он снова и снова терпеливо объяснял ей, каким образом можно управлять звуками, не дотрагиваясь до инструмента, как он проделывал со скрипкой и приемником, но она не понимала. А объяснения того, что он проделал с лицом Джози, с таким же успехом могли быть сделаны на санскрите. Еще труднее было понять, в чем Эш хуже своих соотечественников. Его мычание, любая его мелодия, такая обманчивая и эфемерная для Нэн, была всего-навсего диссонансом, детским лепетом, шепелявой речью заики, просто-напросто абсурдом. Космические корабли Нэн еще могла вообразить себе, но ей немыслимо было представить мгновенное перемещение живой материи, оставшейся при этом невредимой, на расстояние миллионов парсеков.
Пока они обучали друг друга, поспела пшеница. Ни зернышка в поле не пришлось выгребать из земли, ничего не осталось на съедение плесени. Некогда захудалые снопики гордо возвышались, зерна грациозно пригибали к земле широкие листья, под листьями на каждом стволе виднелись два колоса, которые они защищали. И какие же это были колосья! Вдвое длиннее и толще всех, которые когда-либо вырастали в графстве Эвартс на памяти старожилов, полные отличных зерен, расположенные возле закругленной верхушки; ни один рядок не тронули ни черви, ни засуха. Приехал местный агроном, до которого дошли странные слухи. Часами он ходил по полю, качая головой, бормоча про себя, время от времени щипал себя. Мэксилл продал зерно по цене, в которую сам не мог поверить, даже держа чек в руке. Поспели и фрукты в саду. Когда появился Эш, деревья живо пустили свежие ветки. Молодая листва прикрыла возрастные шрамы. Отмершие ветви, зазубренные и обнаженные, протянули кверху бесплодные, но живые побеги. Под буйной листвой девчонки обнаружили плоды.
Эш опоздал помочь вишням, абрикосам, сливам, ранним персикам, хотя эти деревья обновленно зацвели, обещая обилие на будущий год. Но яблоки, груши и зимние персики были еще поразительнее пшеницы. Их было не так много, невозможно уже было прибавить цветов и опылить их, превратив в плоды, - но они были огромны. Яблоки величиной с дыни, груши - вдвое больше обычных, персики крупнее нормы. (Мэксилл представил образцы на сельскохозяйственную выставку местной ярмарки и сгреб все первые призы). Все подозревали, что эти огромные плоды должны быть водянистыми, безвкусными, скоропортящимися. Но из них так и струился сок, если надкусить, внутренность была плотной и упругой, всю зиму они сохраняли свежесть и вкус.
Нэн Мэксилл сознавала, что перед ней проблема. Эш был поистине подарком для жителей земного шара. Все могли бы поучиться у него и извлечь выгоду из этих знаний. Ученые могли бы разобраться в том, чего они сами не в состоянии постигнуть. Надо только сделать соответствующие выводы из обрывочных намеков Эша. Он мог бы так подхлестнуть технический прогресс, что XV и XIX века казались бы застоем. Музыковеды и филологи сделали бы удивительные открытия. Больше всего выиграли бы фермеры. Он бы мог превратить мертвые пески в обширные целинные территории и обильные источники продуктов питания. Можно было бы предотвратить многие войны если не все. Было бы просто нечестно по отношению к человечеству скрывать Эша на ферме в графстве Эвартс. Что могла бы она этому противопоставить? Процветание Мэксиллов? Свою растущую привязанность к Эшу? Боязнь, что отец продаст ферму (теперь-то это будет легко!), а потом живо потратит денежки и нужда станет еще сильнее обычного? Она была бы совсем дурочкой, если бы ни о чем этом не подумала. Но все эти соображения вытесняла одна-единственная картина: Эша мучают, Эша допрашивают вежливые и недоверчивые люди.
Они бы не поверили ни одному ее слову. Они бы нашли убедительнейшие причины, чтобы отрицать существование пшеницы, плодов, скрипки, до которой никто не дотрагивался. Они бы подвергли его психологическим тестам: интеллект, координация, память, физические нагрузки, всевозможные уколы и осмотры. Где родились, как ваше полное имя, где ваши отец и мать? Они были бы недоверчивыми, но такими вежливыми, мягкими, настойчивыми: да-да, конечно, мы понимаем, но попытайтесь вспомнить, мистер... Э... Э... Эш. Попробуйте-ка вспомнить детство... А когда они наконец поймут, будет только хуже, а не лучше. Еще усилие, мистер Эш, попытайтесь припомнить, как... Вот уравнение - конечно, вы можете... Нам известно, вы владеете телекинезом, так покажите же нам... Еще, пожалуйста. Еще разочек, пожалуйста... Теперь об исцелении ран - объясните, пожалуйста... Будьте добры, повторите еще раз, как вы оживляете мертвые растения... Так, а теперь об ультрахимическом шлаке... То одно, то другое.
Или будет иначе? Возможно, Эш погибнет не от обезьяньей людской жадности ко всякой информации, а из-за тигриного страха и ненависти человека ко всему чуждому. Арест за нелегальное вторжение - или за все, в чем его захотят обвинить, речи в Конгрессе, шум в газетах и в эфире. Шпион, диверсант, агент чужих миров. (Кто знает, что он делает с теми растениями, которые выращивает? Может, тот, кто ест плоды, станет психом или не сможет иметь детей?) Нельзя выдвинуть против Эша официальное обвинение - но это не значит, что от него не смогут избавиться те, кто так напуган вторжением враждебных сил, лазутчиком которых покажется Эш. Судебные процессы, приговор, опека, линчеватели... Открыть Эша означало беду. Лет на двести раньше - или позже - он мог бы принести благо, но не теперь. Было бы непоправимой ошибкой открыть его существование в наш век всеобщего страха. Нэн знала, что отец не жаждет рассказать, кому он обязан урожаями. Глэдис и Мюриэл знали только, что они наняли чудаковатого работника. Во всяком случае, не хотели бы они обращать на себя внимание всего графства Эвартс, ни под каким видом. А младших детей можно научить вести себя так же, как отец и сестры. Кроме того, Эш откровенничал с одной Нэн.
В ту зиму Мэксилл купил еще двух коров. Старые, костлявые, дававшие мало молока, они предназначались на мясо, да и того было не так много. Когда Эш стал за ними ухаживать, они со дня на день стали молодеть, ребра их потонули в боках, глаза прояснились. Тощие мешочки округлились, раздулись и наконец повисли, наполнившись молоком, словно коровы только что отелились.
- Хотел бы я знать, почему он не проделал такого со свиньями? спрашивал Мэксилл у Нэн. Присутствие Эша он попросту игнорировал, он это делал всегда, за исключением тех случаев, когда его устраивала беседа с ним. - Боровки что-то совсем сдают, хотелось бы, чтобы они обошлись подешевле. Мог бы он проделать фокус-покус, поглядел бы я тогда, как они дадут помет.