– Только ты виновата! Ну и я не усмотрела, дура. Надо было тебя с детства пороть ремнем, чтобы даже не думала наряжаться, как шлюха, и мужиков соблазнять!
Шлюха. Шлюха. Шлюха. Слово, которое я слышу последние два года, из-за одной ошибки, совершенной в жизни! Одной, за которую я достаточно расплатилась сама.
– Даже если и так, как фотография связана с косметикой? Зачем было ее выбрасывать?! – не сдерживаясь, выдавливаю сквозь рыдания.
Мама прекрасно знает, как я любила бабушку. Знает, что я продолжаю лелеять все воспоминания, связанные с этим человеком. Она была мне гораздо ближе, чем мать и отец вместе взятые. Единственная, кто искренне сопереживал мне. Потом ее ни стало, и не проходит и недели, как мать не напоминает мне о моей ничтожности за эту искреннюю тоску.
– Да чтобы ты уже за жизнь взялась и перестала, наконец, как амеба ходить! Я все сказала!
Я ничего не видела из-за застилающих глаза слез. Успела услышать, как мать вышла из кухни и ушла, кажется, в спальню, хлопнув дверью. Медленно опустилась на колени, цепляясь за выступающие в полу деревяшки. Подтянулась на дрожащих руках, затем еще разок. Открыла дверцу шкафа, в котором хранился мусор – так и было, все мои вещи сверху, заботливо укрыты остатками еды и пластиком.
Мне плевать уже на эту косметику. Достаю аккуратно фоторамку. Стекло разбито. Меня трясет, истерика накатывает все сильнее, но надо потерпеть. Судорожно негнущимися пальцами достаю фотографию и возвращаю рамку в мусор. Прижимаю к себе клочок бумаги с изображением маленькой меня и пожилой женщины с длинной аккуратной косичкой. Поднимаюсь, наконец, с пола и несусь к себе, закрывая дверь и придвигая к ней стул, чтобы никто не вошел.
Затем медленно скатываюсь по стене, обнимая фото, и содрогаюсь в истерике. Позволяю себе впервые за долгие месяцы терпения выплеснуть всю гниль, которая скопилась внутри, через слезы.
Как засыпаю, сидя на полу, не замечаю.
Просыпаюсь от звона посуды и голосов на кухне – отец пришел. Учитывая, что меня не разбудил грохот открывающейся двери, он не в курсе скандала. Вероятно, и не узнает. Мать, скорее всего, даже не придала произошедшему значения.
Встаю, потягиваюсь, возвращаюсь к столу. Фотографию аккуратно склеиваю скотчем и убираю в книгу, чтобы разгладить края. Включаю ноутбук и застываю на миг от количества сообщений. Почти десяток от Зеленого с вопросами, все ли со мной хорошо, как я себя чувствую, как добралась домой. Часть из них явно с намеком на переживания – отправлены вечером, когда я должна быть в сети.
И правда, судя по часам, я задремала на полтора часа.
“Корица? Я вижу тебя в сети. Какое счастье, что все в порядке”
“Этот день все не кончается. Прости, что заставила волноваться – ЧП” – торопливо набираю ответ, чтобы Зеленый не переживал сильнее.
“Что случилось? Я могу помочь?”
“Мама опять… В общем, забралась в комнату, пока меня не было, и выкинула часть вещей со словами: “В этом доме ничего твоего нет” Как всегда, короче”
Решаю не говорить о своей истерике, не признавать эту слабость.
“Ох, милая. Мне очень жаль. Ты в порядке?” – я чувствую через экран, как он искренен. Это странно, наверное, но я совершенно уверена, что идеально понимаю его тон, представляю интонации, с которыми Зеленый произносил бы те же слова вслух…
“В полном. Я выключилась после конфликта. Видимо, распереживалась. Но все уже хорошо, честно. Теперь ты здесь” – не могу удержаться и добавляю последнее предложение. Это правда.
“Мне тяжело от невозможности оказать тебе помощь, Корица”
“Просто будь рядом, пожалуйста. Сейчас мне этого достаточно”
“Хорошо. Хочешь о чем-нибудь поговорить? Может, фильм посмотрим?“
“Сколько тебе лет?”
Глава 6.
“32”
Ответ приходит с задержкой, несмотря на то, что сообщение с вопросом Зеленый читает. Будто бы собеседник задумывается, что написать и стоит ли вообще. Вероятно его смущает мое состояние.
“Задумался, не сошла ли я с ума?” – пишу и ставлю ироничный смайлик.
“Ха-ха. Нет, просто думал, хочу ли врать. У нас серьезная разница в возрасте”
“И что надумал?” – набираю и замираю со страхом ожидания.
“Я не соврал, Корица.”
Итак, если он действительно не лжет, в чем я не сомневаюсь, Зеленому тридцать два года. Много ли это? Не знаю, наверное. Меня это не отталкивает. Мы столько знакомы и так чудесно общаемся все это время – значит, возраст не имеет значения для появления взаимного интереса.