Настю не пугали смелые полеты с самых высоких вершин. Она давала лыжам волю и катилась с невероятной быстротой. Ветер лихо насвистывал, снег крутился вихрем; казалось, что она оторвалась от земли и вихрь несет ее. Лыжи выбегали на Ирень, долго катились по ее виловатому руслу.
Оглядываясь назад, девушка видела черту своего рискованного полета и не думала, что каждый шаг его таит опасность. Достаточно покачнуться, не разглядеть самого маленького камня, и полет может стать смертельным.
Вечерами, при неверном свете луны и звезд, Настя не рисковала кататься; она выбирала долины и ходила по ним или же по многу раз во всех направлениях пересекала озера. Лыжные следы Насти переплетались в удивительную сетку.
Она не замечала, что крепнет. Отец же, который глядел на нее по-отцовски влюбленно и придирчиво, говорил уже не раз:
— А ведь лыжи-то здоровая штука.
— Да?
— Приедешь, тебя не узнают.
Настя оглядывала себя и не замечала перемены:
— Я все такая, какой и была.
— На глазах крепнешь, на глазах растешь.
— Тебе это кажется так.
Но крепкий сон, хороший аппетит, веселье и неиссякаемая радость жизни указывали, что отец говорил правду. Девушка от снегов и гор получила свою награду.
Пришел день отъезда. Кирилл опять затих и померк, Настя тоже была задумчивой. Тише захлопали двери, и умолкло эхо в пустых комнатах.
Легкие санки и лошадь умчали девушку на станцию, а поезд умчал в город. Дом снова погрузился в тишину и сумерки, точно все шумы и весь свет, а также радость и улыбку старенького отца девушка увезла с собой.
Обычно соревнования устраивают раздельно: мужские и женские, но в команде подростков были только две девушки, и решили не отделять их от мальчиков.
Команда лыжников была готова к пробегу, она вытянулась прямой линией поперек пруда, у каждого на груди висел номер. У Насти был пятый, у Степы — шестой. Друзья, которые через несколько минут станут соперниками, тихо переговаривались:
— Ну, Настя, готовься получать приз.
— Не смейся, вдруг и получу.
— Без бою я не отдам и другие тоже.
— Без бою я и не возьму. Если ты будешь жалеть меня или нарочно отставать, я вернусь и не пойду. Так и знай!
— И не жди: здесь уж я без всяких жалостей.
В стороне от лыжников толпились рабочие. Они пришли посмотреть, как будет орудовать молодежь. Комсомолец Коркин стоял с часами, рядом с ним другой комсомолец с листом бумаги. Отдельной группой стоял заводской оркестр, готовый играть.
Настя чувствовала себя неспокойно, у нее дрожали руки и дышалось как-то трудно.
Степа был спокоен, он почти не сомневался, что придет первым. Ему только интересно было узнать, какой же приз он получит. Призы были неизвестны гонщикам.
«Хорошо бы гармонь!»
Коркин подал знак, и оркестр заиграл что-то шумное. У Насти сильней задрожали руки, шею опалил холодок, потом стало жарко и захотелось сбросить теплый свитер, остаться в одной ситцевой кофточке. Девушка так волновалась, что не узнала знакомой музыки «Смело, товарищи, в ногу…».
Оркестр умолк, неизмеримо долго длились мгновения, когда Коркин объявил начало пробега. Умолк и его голос, линия нумерованных подростков двинулась вперед по широкому пруду.
На Настю голос Коркина и шорох лыж подействовали как-то странно, до этого все ее мысли были сосредоточены на одном: вперед, вперед! Но когда пришло время, она не знала, какую лыжу двинуть. Линия отодвинулась шагов на пять, переломилась, некоторые номера уходили вперед, другие отставали, а Настя дрожала и холодела.
Грянули медные трубы. Настя оттолкнулась и побежала, точно рев труб ударил ее в спину. Она слышала, как в толпе засмеялись и кто-то проговорил:
— Ну, эта далеко не уйдет.
Девушка поняла, что говорят про нее, но она не подумала вернуться. Ее растерянные мысли опять слились в одну: вперед, вперед!
Степа шел впереди; ему некогда было оглянуться, но он чувствовал по шуму лыж и по дыханию, что за ним бежит не Настя, а кто-то другой. Парень не торопился, он берег силы на обратный путь и думал… о гармони… с серебряными колокольчиками.
Впереди были красные флажки, и они быстро приближались. За ними он наддаст, побежит, не жалея сил, и гармонь с колокольчиками сегодня же будет висеть у него на плече.
Флажки совсем близко, но что это? Как будто знакомое дыхание? Степе захотелось посмотреть назад, но вместо этого и против желания он не оглянулся, а наддал.